А принц? Черт с ним! Там в комнате еще достаточно ловушек, вот хотя бы вокруг постели, под одеялом которой лежит чучелко-приманка. Со здоровыми дынями вместо… ну, вы поняли. Пышными валиками вместо бедер и моим шиньоном, торчащим сбоку из-под покрывала. Если любвеобильный визирь не клюнет на такую подсадную утку, то я не я. Мумия туда не подходила, ловушки там целы. Их с головой хватит шахзаде, хоть свой «заде» в целости и сохранности оставит, а то я явно перестаралась с наказанием.
– Мы-ы? – попытался снова воришка.
– Мы! – перебила я вора, хватая за грудки и встряхивая, да посильнее, так чтобы у него мозги на место встали. – Мы с тобой убегаем! Будем слоняться, словно пустынный ветер! Лететь куда глаза глядят, будем как перекати поле, всегда в движении, нигде не останавливаться, не пускать корни! Будем вместе грабить могилы и добывать это твое вонючее мумие! Ты крадешь меня прямо сейчас, понял?
– Что я делаю? – А мне казалось, я понятно объяснила.
– Воруешь меня! Увозишь в закат! Как принц, тьфу ты. Вор на белом коне! – На лице вышеупомянутого грабителя зажглась лучезарная лыба осознания.
Ой, зря я ему все так понятно объяснила! В следующий миг меня подхватили на руки и закружили вокруг себя! Потом меня еще задушить решили самым сложным поцелуем из арсенала пустынного развратника. У нас тут опасный мумий-тролль из ограбленной гробницы, со своей оравой боевых скорпионов и жуков, а грабитель на поцелуи отвлекается!
«Не время тренироваться! Там опасность!» – Но пустынный вор напрочь потерял рассудок от счастья, приходилось брать побег в свои руки и воровать саму себя.
Как-то нехорошо получалось. Мелькнула шальная мысль украсть еще принца и мертвеца да открыть свой гарем, мужской. Но как представила, сколько с ними будет мороки, так решилась остановиться на одном воре и красть только себя и его. Если будет доставлять проблемы, всегда можно прикопать его в пустыне – у расхитителя могил лопата постоянно с собой – или замуровать в гробнице и сказать, что так и было.
Приставив два пальца к губам, я свистнула, подзывая коврик. Толкнула на подлетевший половик ошалевшего от счастья вора, прыгнула следом и вовремя! Костлявая рука мертвого некроманта вцепилась в край ковра, выдрала клок шерсти и ниток.
Испуганный коврик рванулся изо всех сил, потерял равновесие, накренился в полете, чуть не выронив нас, но вскоре выровнялся и полетел прочь так быстро, словно ублюд, которого ужалила под хвост оса.
Я оглянулась всего лишь раз, чтобы увидеть, как вопит от ярости мумия. Повинуясь ее неистовому зову, из земли поднимались черные пески, неживые, страшные, смертоносные. Они, будто чернильные пятна на бумаге, расползались по обычному песку, поедая его и разъедая.