Казалось, под сумрачным небом открывалась потаенная сторона острова. Порождения ланд, призраки монахов. Я знал о подземных ходах, связывающих аббатство Сент-Антуан с цитаделью Мазарини, с сент-арганским портом, с пляжами Рубиновой и Чаячьей бухт. Целая сеть подземелий, настоящий лабиринт, в котором мой отец вел раскопки. Мне чудилось, будто веселые и нестройные завывания Йойо и ребят, топот их сапог по пыльной дороге будят существ, дремлющих внизу, в недрах острова. Вроде этих современных домов-кубиков, которые одним своим присутствием оскверняли священные места.
Что-то нарушилось.
Нынешний Морнезе не был островом моего отца и моего детства, и все же тот, прежний, существовал – погребенный, скрытый, ожидающий и готовый появиться снова.
Как и мой отец.
Дорога слегка отклонялась в сторону моря, сужалась и триста метров шла над самым красивым пляжем острова, над знаменитой Рубиновой бухтой. Странно, что ее так окрестили, когда пляж был окружен деревьями и кустами, которые под ветром переливались всеми оттенками зеленого.
Рубиновая бухта?
Я впервые задался вопросом, откуда взялось такое странное название. Почему красный цвет? Чью кровь должна была унести с собой вода с пляжа, чтобы такое говорящее название сохранилось в преданиях? Рубиновая бухта. Кровь моряков, напоровшихся на рифы во время отлива? На эти сотни скал, которые обнажаются в открытом море, когда вода уходит? Здесь самые сильные приливы и отливы во всей Европе. Стефани хотела, чтобы мы запомнили названия скал. Я их путал. Кипящий Камень. Спящий. Три Брата. Девственник… Я так же неспособен был запомнить названия скал в открытом море, как и названия созвездий в ночном небе.
Возможно, все гораздо проще и название связано с цветом, который чаще всего здесь встречается. Красный. Почти у всех домов на острове такие ставни, особенно в Сент-Аргане. Остров красных домов, как Бель-Иль-ан-Мер – остров синих ставен. Знаменитые красные тона Морнезе, расхваленные во всех туристических проспектах Нормандии и не только, – что они скрывают?
Подростки горланили песню британских военнопленных из фильма «Мост через реку Квай», но, кажется, только я видел связь между песней и островом, известным своей каторжной тюрьмой. Развалины аббатства остались слева, мы подошли к большому перекрестку. Справа – дикий полуостров и наш лагерь. С противоположной стороны, на северо-западе, можно было разглядеть тюрьму Мазарини.
И вдруг отряд умолк.
Несмотря на расстояние, мы заметили непривычное оживление у ворот крепости. Много штабных автомобилей, фургоны, крики, собачий лай. Обычно там все было спокойно, разве что несколько не бросающихся в глаза полицейских, немногочисленные туристы, но сейчас мы ясно различали свет вращающихся мигалок, его ни с чем не спутаешь.