– Да, господин Симеони… отправляемся, конечно… Я выпил лишнего… голова раскалывается… на воздухе мне станет лучше.
Все невольно вскрикнули, пораженные быстрой переменой, произошедшей с Ла Пивардьером.
– Да это просто волшебство! – вскричал Гребильяк. – Как! Всего нескольких капель, которые вы дали ему выпить…
– Хватило, чтобы он протрезвел.
– Вот драгоценное средство против пьянства! – вскричал Мирабель. – И оно у вас тоже от вашего факира?
– Да, тоже от моего факира. Не угодно ли?
– О! Охотно! Сколько оно стоит?
– Для всякого другого – десять луидоров. Для вас – ничего.
Паскаль любезно протянул пузырек Мирабелю.
– Ах! Теперь я больше не удивляюсь, господин Симеони, что вы не пьянеете! – произнес Бертони. – У вас всегда в кармане запас противоядия!
– Которое я всегда готов предоставить друзьям. Сам же я обладаю достаточной силой воли, чтобы не позволить вину победить меня. В дорогу, Ла Пивардьер!
– Как! Неужели вы решительно отказываетесь бороться со мной? Но если вы боитесь помять свой прекрасный костюм, то что вам мешает снять его… и после надеть… если только вы будете в состоянии.
Это говорил Вергриньон, который, по знаку командира, возобновил свои притязания. Пока все с любопытством рассматривали пузырек с лекарством, Вергриньон вытащил из угла комнаты массивный дубовый стол и уселся на нем с ногами, на манер портных, загородив таким образом выход из комнаты.
Паскаль Симеони и бровью не повел.
– А! – произнес он, посмотрев на толстяка-нормандца так, как смотрят на любопытного зверя. – Так это у вас идефикс, господин де Вергриньон? Непременно хотите испытать силу моих мускулов?
– Да.
– И взобрались на стол для того, чтобы торжественнее вызвать меня на бой?
– Да.
– Что ж, я согласен… Постойте! Я согласен показать вам, чему я в этом плане научился у моего факира! Держитесь крепче!
И прежде чем Вергриньон или кто-то другой из присутствующих смог предугадать его намерение, Паскаль, взявшись рукой – всего лишь одной рукой, правой – за толстую ножку стола, поднял его на высоту человеческого роста с такой легкостью, словно то была самая тонкая дощечка, а человек на ней – спеленутый ребенок.
Мы говорим «на высоту человеческого роста»; Паскаль же был очень высок, а читатель соизволит припомнить, что комната, где происходил ужин, была с низким потолком.
Паскаль не подумал об этом, предположим мы, и, поднимая стол, сильно ударил Вергриньона головой о потолок.
– Ай! – закричал тот, приплюснутый таким образом. – Довольно!.. Довольно!..
– Разве вам там, наверху, не хорошо? – хладнокровно поинтересовался Паскаль.