В особенности отца, который в глубине души не мог не сознавать, что именно он является главным виновником болезни дочери, увядающей на его глазах, как полевой цветок.
Ах! Это обычная история! Говорят, мщение – оружие обоюдоострое, и это правда.
Движимый местью, а возможно, побуждаемый также и корыстными видами, мэтр Гонен сделался сообщником чудовищного заговора…
Но несчастный не подумал, что Смерть, эта безжалостная коса, не всегда довольствуется лишь указанной ей жертвой, но любит пожинать по своему произволу.
* * *
Теперь последуем за Лафемасом и Мирабелем, отправившимися, в сопровождении бывшего фокусника, в комнату Бибианы…
Обзор гостиницы закончился быстро. Впрочем, он был совершенно бесполезен. Мы уже сказали, что там были приняты все предосторожности, так что даже самый зоркий глаз не смог бы ничего открыть.
Комната Бибианы находилась на втором этаже. Прежде чем ввести туда гостей, мэтр Гонен выразил вполне естественное желание предупредить свою дочь… о великой чести, которую ей оказывают…
– К чему предупреждать, мой милый! – вскричал Лафемас. – Разве твоя дочь – такая знатная дама… что надо испрашивать у нее аудиенции?
– Но она, быть может, сейчас отдыхает, монсеньор.
– Ну и что ж! Если она отдыхает, мы это увидим! Пойдем!..
И резко толкнув дверь, Лафемас с Мирабелем вошли в комнату.
Бибиана полулежала в кресле у окна, выходившего в сад.
Около нее сидела за прялкой ее матушка.
Хорошенькая, но бледная и изнуренная головка девушки покоилась на подушках в полудремоте, так что шум шагов не сразу вывел ее из этого оцепенения.
– Жена, – сказал Гонен, – вот эти сеньоры пожелали осведомиться о здоровье нашей дочери.
– А! – произнесла та, поспешно вставая.
В это время и Бибиана открыла глаза.
– Да, – проговорил Лафемас. – Мы с мэтром Гоненом – старые знакомые, и, стало быть, нет ничего удивительного в том, что я принимаю живейшее участие в его заботах и огорчениях.
И подойдя к больной, командир ловкачей продолжал, взяв ее за руку:
– Здравствуйте, дитя мое! Вы, конечно, меня не знаете, но я уверен, что ваш отец часто говорил вам обо мне… о господине де Лафемасе! Не правда ли, что он часто произносил мое имя?.. Хотя бы, к примеру, по поводу произошедших здесь убийств тех молодых дворян… которые были моими друзьями?
Бибиана задрожала при этих словах, и два красных пятна мгновенно выступили на ее щеках.
– Вот так так! – воскликнул Лафемас. – Мне кажется, эти воспоминания волнуют вас, дитя мое. Простите меня, но, между прочим… так как ваш отец дал мне еще самые неточные сведения о моих друзьях – а, как известно, уста младенцев глаголят истину, – вдруг вы знаете больше, чем он. Прежде всего, правда ли, что двое последних убитых завтракали здесь, а?