Гостиница тринадцати повешенных (Кок) - страница 206

Наконец раздавался заглушающий все звук трубы…

Трубы Сатаны, который призывал гостей в ад.

И в доме снова становилось тихо… Тихо, как в могиле.

Могиле проклятых.

* * *

Несчастная мать Бибианы умерла в том же году. Умерла, так и не обретя рассудка.

Небо дважды сжалилось над ней.

Эпилог

Глава I

Пять месяцев спустя

Чтобы ознакомить читателя с событиями, которые происходили после рассказанного выше и до того момента, где начинается наш эпилог – а начинается он спустя пять месяцев после казни Гонена и двенадцати ларошельцев, – мы не можем сделать ничего лучшего, как позаимствовать несколько строк из превосходной «Истории Франции в правление Людовика XIII» господина Базена.

Прежде – история, лишь затем – вымысел. Впрочем, здесь истина столь драматично связана с басней, что, надеюсь, никто из вас не пожалуется на это извлечение.

«Шале, – говорит Базен, – принял участие в заговоре против кардинала де Ришелье спустя несколько дней после ареста маршала д’Орнано; но, тронутый упреками одного друга, признался во всем министру. Ришелье оценил его раскаяние, но не забыл обиды, а “этот несчастный дворянин”, как называл его кардинал, вскоре втянулся в новую интригу. Во время пребывания двора в Нанте случилось так, что один из сыновей графа де Грамона, по имени Лувиньи, постоянный спутник и товарищ графа де Шале во всех его удовольствиях, искал случая поссориться с графом де Кандалем. Шале отказался содействовать ему в этом, и Лувиньи в отместку за такое предпочтение сделался доносчиком на своего друга.

Кардинал присоединился к королю в Нанте в то время, когда собирался совет по делу так называемого “заговора Шале”, и к парочке безрассудных речей, которые тому приписывали, присовокупил один малозначительный факт. По словам доносчика, граф послал нарочного к маркизу де Лавалетту, чтобы узнать, сможет ли герцог Анжуйский, покинув двор, найти безопасное убежище в Меце (8 июля). Его тотчас же арестовали, вытащив из постели, и приставили к нему ротного офицера шотландского полка, на которого была возложена весьма благородная обязанность выслушивать жалобы обвиненного, дабы добавлять их потом к его преступлениям.

Но то было еще не все. Королева противилась браку своего деверя с мадемуазель де Монпансье. Анна Австрийская знала, что именно герцогиня де Шеврез, ее подруга и наперсница, побудила графа де Шале к действию, и каждый день из тюрьмы, где тот сидел в заточении, приходили какие-нибудь признания, истинные или вымышленные, которые возбуждали в королеве самые гнусные подозрения.

Однако брак этот все-таки состоялся. Услышав из тюрьмы пушечные выстрелы, возвещавшие об этой церемонии, граф де Шале воскликнул, подняв глаза к небу: “О кардинал, как велика твоя власть! ”