– Я схожу сам, господин маркиз… Не волнуйтесь, ваши лошади не скучают в моей конюшне… они там в большой компании.
– В большой компании? Что это значит?
– У меня со вчерашнего дня стоит барышник, который едет в Париж с сыновьями и одним своим другом, чтобы продать там двенадцать великолепных лошадей.
– Барышник?
– Да… К несчастью, бедняга прихворнул… даже очень… лежит теперь в постели… и я даже не знаю, когда он поправится. Феррольский доктор, за которым посылали, уверял, что это опасно. Пойду предупрежу Гратьена, господин маркиз!
– Барышник! – пробормотал Жуан, когда трактирщик удалился.
Иногда для понимания того, что следует, бывает достаточно и одного слова. То был именно такой случай. Едва мэтр Гонен упомянул о барышнике, Жуан тотчас же вспомнил о произошедшем накануне в особняке Шеврез и так его поразившем, что он даже рассказал об этом наутро Паскалю Симеони. Тот человек, которого он застал с герцогиней де Шеврез и графом де Шале – не с самым, как ему показалось, католическим лицом, – тоже был барышником, по крайней мере, по заверению мадам де Шеврез. И вот теперь, в нескольких часах езды от Парижа, он снова слышал о неком барышнике. Уж нет ли в этом совпадении чего-то такого, что должно его обеспокоить?
То, что мы вынуждены были пояснять несколькими строчками, в голове у Жуана промелькнуло мгновенно. И будь молодой человек один, он, конечно, проверил бы свое подозрение. Но Бибиана, прощаясь, щебетала подле него как птичка; но его ждал Гратьен с лошадьми… но вернувшийся в зал мэтр Гонен говорил, наполняя стакан:
– На дорожку, господин маркиз, на дорожку.
Словом, разоблачительное озарение угасло, предчувствие развеялось.
Кроме того, еще одному обстоятельству суждено было отвлечь внимание Жуана де Сагрера от занимавшего его предмета. Два всадника подъехали к воротам гостиницы «Форсиль», вопя во все горло:
– Э-гей-гей! Есть ли кто в доме, чтобы принять нас и наших лошадей? Эй! Вы там, скорее! Мы умираем с голоду и холоду!
– Сейчас, господа, сейчас! – суетился Гонен, тогда как Жуан говорил, смеясь, Бибиане:
– Решительно, ваши кузены-лакеи все еще никак не войдут в курс… Где же господа Анисет и Гильом запропали, что твоему отцу приходится одному встречать путешественников?
Бибиана молчала.
Всадники соскочили со своих лошадей в тот самый момент, как Жуан вышел из большого зала.
Лишь в этот миг он их узнал.
Они довольно почтительно ему поклонились, он же, вернув им не столь почтительный поклон, вскочил в седло и намеревался уже пришпорить лошадь.
– Кто эти дворяне, господин маркиз? – шепотом спросил подбежавший к пажу Гонен, передавая поводья подскочившим наконец господам Гильому и Анисету.