Анаиса де Ферье остановилась с воспламененными щеками, с дрожащими губами, словно, несмотря на полнейшее доверие к Паскалю, она боялась или стыдилась делать ему подобные открытия.
Но эти открытия были в самой ее сдержанности!
– Этот человек, сударыня, измучил вас до такой степени своим гнусным преследованием, – сказал Паскаль, – что вы при виде его безжизненного тела, вместо того чтобы пролить слезу за христианскую душу, умершую без покаяния, вскрикнули бы от радости, что злодей получил заслуженное наказание, не правда ли?
Баронесса решительно распрямилась.
– Ну да, сударь!.. Да! – воскликнула она. – Я дошла до того, что желаю смерти Фирмену Лапраду. Но если бы вы знали, как он меня измучил!
– Я это понял еще вчера, в Алаттском лесу, когда увидел, как ваша рука задрожала от прикосновения его руки.
– Ах! Вы-то поняли, но мой муж ничего не хочет понимать! Он приписывает причинам неблагородным и глупым мое отвращение к его племяннику! Это правда, что Фирмен Лапрад с редким искусством разыгрывает свою низкую роль. Ах! Сколько лицемерия заключено в этом человеке!
Первое время, когда он только поселился у нас, в Бове, Фирмен Лапрад обходился со мной с почтительностью, так хорошо разыгранной, что я даже начала сожалеть о моих неприязненных к нему чувствах и старалась забыть их. Однако месяца через два я заметила, что мой муж, такой добрый и снисходительный ко мне до сего времени, вдруг сделался нервным, зачастую даже грубым. Я не могла понять этой странной перемены, а гордость не позволяла мне объясниться. Фирмен Лапрад вызвался объяснить мне эту загадку. Однажды вечером, совершенно беспричинно обвинив меня в кокетстве – вы только представьте, я – и кокетка! – барон ушел, наговорив мне самых оскорбительных вещей и оставив меня в слезах. Этот демон – я говорю о Фирмене Лапраде – нашел минуту удобной, чтобы разоблачить себя.
– Вы плачете, дорогая Анаиса, – сказал он мне. – Сердитесь на мужа за то, что он был несправедлив к вам? Но что бы вы сказали, если бы узнали, что это я пожелал, чтобы он стал таким, что это я его таким сделал?
Озадаченная, пораженная, смотрела я на Фирмена Лапрада.
– Как, вы не понимаете? – продолжал он со своей нехорошей улыбкой. – Действительно, трудно предположить, что человек, которому вы не сделали ничего плохого и который сам, со своей стороны, желает вам одного лишь добра, может, чисто из прихоти, портить вам жизнь. Что ж, я объяснюсь насчет этого, моя прелестная тетушка, объяснюсь в двух словах. Я вас люблю, слышите! И люблю вас не так, как должен любить свою тетушку племянник, но как любовник любит свою возлюбленную – до страсти, до бешенства, до неистовства! И я вас полюбил с первого дня, как увидел!.. С первого дня! Понятно ли вам теперь, как случилось, что, сначала распаленная вашим равнодушием, затем доведенная до отчаяния вашим браком с моим соперником!.. – и каким соперником! – моя любовь превратилась в неистовую злобу! Но я ничего не мог предпринять против вас до тех пор, пока вы не сделались баронессой де Ферье… Когда вы здесь выходили замуж, я там, в Париже, целую ночь провел за составлением планов отмщения, за настоящее – в будущем!