Поцелуй углубился, превращая что-то внутри у меня в тягучую лаву, заставляя её взламывать плотную скорлупу, заставляя меня саму дышать часто и прерывисто, словно я была готова взорваться.
Почему с ним каждый поцелуй – как пламя? Как обжигающий бешеный жар, сносящий все барьеры, все оковы, все запреты.
Хен наконец отстранился, упёрся лбом в мой лоб, по-прежнему обнимая. Некоторое время мы оба молчали, успокаивая дыхание. Хагос, так нельзя. В следующий раз мы не остановимся. Я бы и сейчас не возражала, если бы…
Следующая мысль поразила меня своей пугающей правильностью.
В любой момент один из нас может умереть, так почему бы не сделать тогда то, о чём я всё равно никогда не пожалею?
Ох, кажется, пока что лучше не думать об этом. Чай! Да, конечно, чай…
Я предложила Хену сесть за стол, поставила перед ним чашку. Потом вспомнила, что с нашего ужина ещё кое-что осталась. Вытащила кастрюлю из холодильного угла, заглянула. Суп, в сковородке ещё лежат котлеты, где-то была ещё варёная картошка.
– Хочешь поесть?
– Ты готовила? – уточнил он с насмешливыми нотками.
– Лидайя, – буркнула я.
– Тогда хочу, – и заржал, негодяй.
Ел он с аппетитом, аж за ушами трещало. Я сидела напротив, попивала чай и беззастенчиво пялилась. Ужасно хотелось попросить его снять маскировку – и, стоило Хену доесть, как я так и сделала.
Хен без вопросов послушался. Поставил защиту от прослушивания и наблюдения, и из-под черт Ярена проступили его родные. С полминуты я просто сидела и смотрела, как будто пыталась запечатлеть в памяти каждую мелочь. Потом спросила, и в голосе помимо моей воли плеснул упрёк:
– Почему ты пропадал полгода? Почему не вернулся сразу?
Хен глянул на меня с насмешливым удивлением. Отставил тарелку, поднялся и сказал:
– Спасибо, было очень вкусно.
Я молча ждала ответа, но он ушёл в комнату, остановился, долго и со вкусом потягивался – потом сел на диван и похлопал рядом с собой:
– Всё расскажу, если придёшь сюда.
Я невольно фыркнула. Нашёлся шантажист. Составила посуду в раковину, активировала знак воды, чувствуя, как Хен гипнотизирует взглядом мою спину. Его нетерпение можно было резать ножом, так что губы у меня невольно сами расплывались в улыбке. Не хочет рассказывать сразу – пусть подождёт.
– Потом домоешь, – он не выдержал первым. – Иди сюда.
Улыбка сделалась торжествующей. Я нарочито неторопливо погасила знак, вытерла руки о полотенце и с деланно безразличным видом наконец прошествовала к дивану. Хен сидел, расслабленно расставив ноги, положив руки на спинку, но стоило мне подойти, как сцапал меня в объятия.