Да Марк и сам был фактически обнажён. Голый по пояс, только цепочка на шее, с подвеской в виде кинжала. Кожа на сухом, без капельки жира животе собралась тремя тоненькими складочками. Руки лежали расслабленно, но гладкий рельеф проработанных мышц, узоры цветной тату притягивали взгляд. А запястья? Я с ума сходила от его запястий, от выделявшихся вен, от крупных сильных пальцев с короткими аккуратными ногтями.
У меня пересохло во рту. Чёрт, пусть я об этом пожалею, я просто должна попробовать.
— Можно?.. — не договорив, я пошевелила пальцами, безмолвно прося меня отпустить.
Марк послушался, хотя явно не понял. Я осторожно, чувствуя себя так, словно иду над пропастью по тоненькому канату, дотронулась до смуглой кожи. Провела по широкой пластине груди. В лицо дохнуло жаром. Кожа Марка была гладкая, тёплая и упругая. Небольшой тёмный сосок манил прикоснуться, попробовать на вкус. Интересно, мужчинам тоже приятно, когда их трогают там? Я не осмелилась, провела пальцами по выпуклым, переходящим друг в друга мышцам.
Грудная клетка Марка поднималась и опускалась под моими руками, потом по его телу прошла волна, заставившая меня сбиться. Я испуганно вскинула глаза.
Он сидел расслабленно, но взгляд пылал, пожирая меня. Марк был похож на сидящего в засаде хищника: крупный, сильный, опасный зверь, до поры до времени предпочитающий не выдавать себя. Я не могла оторвать от него взгляда, и Марк медленно поднял правую руку. Словно превратившись в истукан, я молча наблюдала, как он неторопливо, лёгкими, почти неощутимыми касаниями дотрагивается до моего лица, потом плеча, потом медленно ведёт указательным пальцем вниз по ткани, описывает круги вокруг груди. Кожа там, где он касался, разгоралась вслед за его движениями, волоски вставали дыбом от крупных мурашек.
— Можно? — спросил Марк тихим голосом, от которого внутри меня гулко завибрировало. Горло перехватило, я молча кивнула.
Его рука легла на мою грудь. Он гладил меня очень осторожно и бережно, словно изучал каждое изменение на моём лице, каждый вздох и трепет, с которым отзывалось моё тело. Я закусила губу, судорожно желая, чтобы он дотронулся до напряжённого, вздыбившего ткань соска, но Марк тянул, изводя меня ожиданием. Обводил ладонями грудь, возвращался к плечам, к шее, к рукам и не касался меня там, где я сильнее всего жаждала его прикосновений.
— Марк… — не выдержав, простонала я.
Словно эта завуалированная просьба подстегнула его, он наконец накрыл пальцами сосок. Я вздрогнула от безумной остроты чувств. Я вся превратилась в один большой комок нервов, внизу живота сладко ныло. Зрение словно затуманилось, и в фокусе были только обнажённая грудь Марка и серебряный кулон в виде изогнутого кинжала на ней. Он переливался отражённым светом, пускал по коже маленькие зайчики, заманчиво колыхался.