Губы… Какие у него губы… Требовательные и нежные, упругие и мягкие, невозможные губы. Таким нельзя не ответить. Я и ответила, сама не заметив как. В голове кружилось и радужно вспыхивало, коленки подгибались, будто я напилась вина. Я качнулась и обвила его шею руками, чувствуя, как стальной захват превращается в поддерживающие объятия. Оказывается, это так потрясающе здорово — целоваться, целоваться, целоваться….
Упоительно, жадно, не в силах оторваться друг от друга. До темных кругов перед глазами, до остановки дыхания, до боли в припухших губах. Его сердце тяжело бухало мне в плечо сквозь тонкую ткань рубашки, когда и куда делся пиджак, я не заметила. Но это неважно, а важным было запустить пальцы в его густые жесткие волосы, перебирать с наслаждением пряди, все крепче прижимаясь к его губам.
И звуки исчезли, и воздух, и мир вокруг.
Спуститься с небес на землю заставили довольно громкие голоса., а следом за ними и шаги по коридору. Кажется, на этот раз маме удалось быстро одолеть деда Васильича. Они пришли рано. Очень рано.
Я испуганно отпрыгнула от Вячеслава Павловича, словно родители могли видеть сквозь стены. Щеки полыхали как у воришки, застуканного с поличным на месте преступления. Или у них, вроде, шапки горят? А, неважно.
— Ну и куда они делись? — озадаченно спросил отец. — Скоро все съедутся!
— Не знаю, может, пошли прогуляться, дождя-то нет, что в доме сидеть, — предположила мама. Но в ее тоне не было уверенности.
— И то верно! — легко согласился отец. — Значит, скоро явятся. Пойдем разогревать горячее.
Я замерла, не в силах проронить и звука. Вячеслав Павлович дернулся было в сторону двери, но я его удержала. Не хватало еще, чтобы родители увидели нас тут, вместе.
Конечно, совсем недавно в этом бы не было ничего особенного, но сейчас я даже не сомневалась, что у нас просто на лицах огромными буквами написано, чем мы тут занимались. И мне бы совершенно не хотелось, чтобы мама или папа эти «надписи» прочли.
Мы так и стояли неподвижно, пока шаги не стихли где-то в конце коридора.
— Ушли, — прошептала я на выдохе. Теперь, когда эта проблема была решена, актуальной снова стала прежняя. — И что теперь делать? Как мы отсюда выберемся? — в ужасе спросила я.
Вячеслав Павлович пожал плечами.
— Мне казалось, мы будем кричать и звать на помощь. — сказал он.
Логично, черт побери. Мне и самой так недавно казалось, но как-то не вышло.
— Если бы они нас сейчас увидели, сразу бы догадались.
О чем догадались, я говорить не стала. Я и так не знала, куда глаза девать, и смущаться еще сильнее не собиралась.