Что-то дернулось, зашуршало, и мы почти выпали из лифта, с трудом оторвавшись друг от друга. Губы преступно горели, а руки так тряслись, что лишь с третьей попытки удалось вставить дурацкий ключ в замочную скважину. Значит, вчерашнее — не случайность. И все — не случайность. С самого начала. Как ни странно, принять это было сложно.
— Хотите кофе или чай? Я поставлю чайник… Кажется, там было печенье, — растерянно бормотала я.
С ума сойти… Вячеслав Павлович у меня в прихожей? Я смотрела на него и не верила своим глазам. И в то, что между нами что-то происходит, тоже не могла поверить. А ведь действительно он, тот самый строгий босс. И еще — тот самый Слава, очень взрослый с точки зрения старшеклассницы. И у него дела с моим отцом… А у меня квартира не слишком готова к приему таких вот гостей. И не только таких — любых гостей. Собираясь на день рождения, я разбросала вещи, а сложить на место не успела.
— Проходите в кухню, я… одну минутку…
Я заметалась, как мышь, прижатая метлой к плинтусу, которая готова бежать сразу во всех направлениях, но он поймал меня за плечи и притянул к себе.
— Тс-с-с…
От хриплого шепота в ухо, от горячего дыхания, скользнувшего по шее, волосы на затылке моментально встали дыбом, а по спине проскакали мурашки размером с грецкий орех. Я не знала, что там собирался сказать Вячеслав Павлович после этого самого «тс-с-с-с» и что он хотел сделать, зато точно знала, чего хочу я. Целоваться!
Я встала на цыпочки и закинула руки ему на шею. Он слегка склонил голову, почти касаясь моего рта своими губами. Почти… Это «почти» сводило с ума. Я дышала его дыханием, а он дышал моим, и было в том что-то потрясающе приятное, пьянящее, от чего закружилась голова, а сердце пустилось вскачь и теперь билось где угодно, только не там, где ему полагалось находиться. Я была абсолютно уверена, что если я немедленно не поцелую Вячеслава Павловича, то оно вообще выпрыгнет, и я умру. Он притиснул меня к себе одной рукой, запустив другую в волосы и придерживая затылок, жадно впился в мои губы.
Безумие, упоительное безумие — вот что было дальше. В голове зашумело, по венам помчался жидкий огонь, унося остатки здравого смысла. Его руки были везде: гладили, сжимали, тискали, сминая платье. Что в это время творили мои руки — лучше не уточнять, потому что приличные руки так себя не ведут! Они словно жили своей жизнью, и плевать хотели на приказы хозяйки. В конце концов, они вытащили из-под ремня Вячеслава Павловича рубашку, нырнули под тонкую ткань и — ужас, ужас, ужас! — с наслаждением трогали горячую кожу мужской спины, упиваясь ощущением твердых мышц под пальцами.