Сфокусировав на мне взгляд, актер, видимо, решил проявить гостеприимство. Он протянул мне бутылку и коротко предложил:
– Пей.
Я покачала головой, и он сам тут же припал губами к горлышку и сделал внушительный глоток.
Мне стало жаль его. Сейчас он был совершенно не похож на того веселого парня с лучезарной улыбкой, каким я увидела его в первый раз. Вот серьезно. Лучше бы он пел. Получается у него отвратительно, конечно… Но то, что я видела сейчас, куда хуже.
– Может, не стоит? – спросила я, кивнув на бутылку.
– А что тут еще делать? – пробурчал он. – Элеонора уехала к этому… этому… мешку с деньгами. Нам тут еще пять дней прохлаждаться. А я даже не могу себе купить билет, чтобы вернуться…
– Дорого? – понимающе спросила я.
Он посмотрел на меня возмущенно:
– Их нет! Все раскуплено заранее! – а потом со вздохом добавил: – Ну и дорого, конечно… Я так-то не олигарх.
Последнее слово он произнес с явным отвращением и снова приложился к бутылке.
– Ванечка, но ведь пьянство – это не выход из положения, – попыталась убедить его я. – Поверь мне, ничего хорошего из этого не получается. Помнишь мальчишник у нас в отеле? Влад тогда здорово набрался, и тебе лучше не знать, в какую историю ввязался…
– Влад? – ухмыльнулся актер. – Он никогда не набирается. Его вообще никогда не видели пьяным. А после того мальчишника ему утром надо было за руль, и он пил только газировку. И вообще его никогда не бросала любимая женщина ради прогулки на яхте…
Ванечка, всхлипывая, начал жаловаться на Элеонорино коварство, но я его уже не слушала. Я пыталась переварить то, что сейчас услышала.
В ту ночь Влад не был пьян. Значит, тот дурацкий контракт он заключал, отдавая полный отчет в действиях? Или вообще не заключал?
Я почувствовала, как по телу пробежал озноб. Неужели все, что мне известно, это лишь вершина айсберга? И наши отношения до сих пор остаются таким же обманом, каким и были до этого?
Только сейчас мне уже не надо врать. Врут мне.
– Никто, никто здесь не может меня понять, – театрально стенал Ванечка. – А у меня сердце разрывается. Все вокруг счастливы, и я чувствую себя изгнанником на этом празднике любви.
Несчастный актер упивался своими страданиями, и я решила пока не сообщать ему, что в лагере отвергнутых с этой минуты на одного человека стало больше. Хотя его это вряд ли утешило бы.
Ванечка снова с вожделением посмотрел на выпивку, так что нельзя было терять ни минуты. Еще чуть-чуть, и он окончательно потеряет способность связно говорить. А мне нужно ещекое-что у него выведать.
В один прыжок я добралась до актера, и перехватила бутылку как раз в тот момент, когда ее горлышко уже готово было прикоснуться к губам страдальца. От неожиданности Ванечка отпустил руку, и ополовиненная тара оказалась у меня в плену.