В этот момент я простила Феоктисту Игнатьевичу все. Да уж, человек он был, прямо скажем, не подарок. И преподаватель из него так себе, да и жрец, судя по всему, такой же. Только и знает, что несчастных храмовниц запугивать, да пленниц голодом морить и браслетами мучить. А в довершение всего – привез невесту принца разбойникам на потеху, да и сам так нелепо погиб.
Я старалась не смотреть в сторону распростертого тела жреца. А вот Эрдар не терял ни секунды. Он спрыгнул с повозки, так что его плащ взметнулся вверх легким алым облачком, в два шага достиг дуба и опустился перед жрецом на колени. Он прижался ухом к его груди, пытаясь уловить признаки жизни.
Казалось, все вокруг замерло. Даже деревья боялись качнуть своими ветками, чтобы не помешать принцу слушать сердцебиение. Если оно было, конечно.
– Жив! – наконец огласил дракон результаты своего осмотра и наклонился к жрецу.
Он что, собирается делать ему искусственное дыхание? Именно сейчас я, пожалуй, готова была поменяться местами со своим преподавателем. Лучше бы меня приложили по голове чем-то тяжелым. Пролежала бы ночку здесь, в кустиках, на свежем воздухе среди душистых цветов. А разбойники могли бы вдоволь нарезвиться с Феоктистом Игнатьевичем.
Зато наутро меня нашел бы дракон, передо мной опустился бы на колени и коснулся своими губами моих. От мысли о том, что это могло бы быть не во сне, а наяву, сердце сладко замерло, а по спине побежали мурашки. Почти не дыша я смотрела, как принц замер над жрецом. Дракон был красивее, чем утренняя заря. Яркий багряный плащ распластался на изумрудно-зеленой траве. Темные волосы спускались почти до самых плеч мягкими волнами. Ресницы вздрагивали, кидая на четко очерченные скулы едва заметные тени.
Нет, кажется, искусственного дыхания не будет. Все-таки медицина тут какая-то другая, ненашенская. Принц медленно и тихо произносил какие-то слова. До меня долетали лишь обрывки странных фраз, но от вкрадчивого мягкого голоса мурашки устроили настоящий марафонский забег.
– Вставай! – приказал принц жрецу, как только закончил бормотать свои заклинания.
Тот вздрогнул, как будто его ударило током, и нерешительно поднялся, принимая сидячее положение. Он щурился и озирался, видимо, не понимая, как оказался здесь. Память к нему возвращалась постепенно.
– Девушка… Истинная. Она была со мной, когда напали разбойники… – в голосе Феоктиста Игнатьевича слышалась самая настоящая скорбь. Впрочем, мне не следовало обольщаться. Вряд ли он переживал обо мне. Скорее, просто опасался драконьего гнева.