— Преследуешь воров, — улыбнулся Борис.
— Приходится.
— А помнишь, как мы с тобой вывозили сухостой?
— В Галиции? — вмешалась Здися. — На выселении?
— Там было другое, — сказал Матеуш. — Другая обстановка.
— Подумать только, бывший лесной вор стал стражем закона, — смеялся Борис. — Здорово, а?
— Не говори ерунду, Борис. Я поехал за Калиной. Простите. Скоро вернусь.
Во дворе зашумел мотоцикл, на звук мгновенно прибежали Эва с Магдой и кинулись к Матеушу.
— Дядя, прокати нас, дядечка, милый!
Матеуш посадил Магду впереди на бак, старшая, Эва, пристроилась сзади на седле.
— Боже, как бы чего не случилось!
— Оставь, ничего не случится.
— Борис!
— Ну?
— Ты только не сердись…
— Ладно, ладно, знаю.
— Не пей, Борис. Не напивайся. Очень тебя прошу.
Здися хотела обнять мужа, но он отстранился, и она только погладила его руку, смуглую и волосатую, огрубевшую, словно рука лесоруба или каменщика. Борис сморщился, как от чего-то крайне неприятного, карие глаза затуманились и потемнели, лицо стало сразу резким, неприветливым.
— Я не хотела тебя обидеть.
— Будет дождь. — Он медленно поднялся, освобождая руку.
— Почему? Ведь погода просто сказочная.
— Вот увидишь, — сказал Борис угрожающим тоном. — В погоде тоже надо уметь разбираться.
— Ты куда, Борис?
— В лес. Погуляю немного.
— Можно мне с тобой?
— Зачем?
— Чтобы быть с тобой.
— Не надо. Я ведь не пить иду. В лесу кабаков нету.
— Значит, я так и буду сидеть здесь одна?
— Наши сейчас вернутся.
Борис не успел выйти на дорогу к лесу, как подъехал Матеуш.
— Ты куда?
— Никуда. А вы как в цирке — вчетвером на одном мотоцикле.
— Вот видишь.
Калина, здороваясь с Борисом, не позволила поцеловать руку.
— Не надо, Борис. — Увидев Здисю, она смутилась и не сумела этого скрыть. — Ой, сегодня воскресенье, а я так одета.
— Ну и что же? — возразила Здися. — Все равно вид у вас отличный. И, как всегда, юный.
— Не смейтесь надо мной.
Калина была похожа на молодую цыганку, пряди черных волос, выбившись из-под платка, спадали на лоб и щеки. Она держалась чрезвычайно церемонно, изображая не то гостью, не то хозяйку.
— Не угодно ли пройти в дом?
— Не угодно, — рассмеялся Борис, снова повеселев. — Нам и здесь хорошо, на свежем воздухе.
— Тогда я вас пока оставлю. — Калина пошла, или вернее побежала, к крыльцу. Она была легкая, изящная и своими грациозными, плавными движениями напоминала балерину.
— Породистая девка, — сказала Здися, когда Матеуш пошел колоть дрова и они остались одни, — что-то в ней есть такое…
— Породистая, — согласился Борис.
— Ты писал ее портрет раз тридцать.
— Причем не с натуры, а по памяти.