Калина (Когут) - страница 137

— Хорошо, что мама не проснулась, верно, Кароль?

Тучи висели низко, было ветрено и холодно, то и дело принимался падать реденький, мелкий снежок, потом останавливался где-то на полпути, вьюга не торопилась; пасмурная погода притормаживает мысли, человек внутренне размякает, неохота ему спешить и вообще нет желания двигаться, так говорил Смоляк, который сам себя называл чертовым ипохондриком; теперь он рассуждал вслух, должен ли Кароль непременно ехать в Ступольню, если его жена скверно себя чувствует, а Чеслав в больнице, ведь нигде категорически не сказано, что секретарь повятового комитета обязан присутствовать на любом мероприятии; Смоляк сразу же догадался, что Кароль получил очередной ультиматум, только не ожидал, что на сей раз вместо листка бумаги с оскорблениями и угрозами явится живой посланник лесной республики; с огромным интересом слушал Смоляк рассказ Кароля и высказал свои соображения: прежде всего Кароль не должен действовать очертя голову, отпускать Петера, оставлять незапертыми ставни, отказываться от охраны, а потом — разве обязательно ему ехать в Ступольню, ведь нигде категорически не сказано… Кароль не смог докопаться до подоплеки этого доброго совета и вспылил, уязвленный — не хватало только внять предостережениям, разок ретироваться, только один раз — и пиши пропало, начнут шантажировать вовсю; Смоляк выпустил Модеста, под честное слово выпустил, а теперь советует Каролю хорошенько подумать; Смоляк, чертов ипохондрик, вероятно, допускает возможность, что в упорных слухах о Бартеке есть доля правды, может, и его, Кароля, подозревают.

— А ты! — Кароль стучит кулаком по столу. — До чего ты додумался?

— Только не шуми, Кароль, ладно? Не шуми. Я подумал: если неохота, то не надо ехать, все идет вкривь и вкось, когда нет охоты; если бы ты заболел или тебя подстрелили, а не Чеслава, ты думаешь, митинг в Ступольне не состоялся бы?

— Это совсем другое дело.

— Знаю, знаю. Ты человек с амбицией и тому подобное. Это хорошо, я вовсе не вмешиваюсь, не ссорься со мной. Потолкуем, мне надо поговорить с тобой, когда вернемся — потолкуем, только ты на меня-то не сердись.

По дороге в Ступольню Кароль пришел к выводу, что в упоминании о предстоящем разговоре, возможно, кроется что-то важное и зловещее, какая-то неожиданность, теперь время чревато неожиданностями, и одна хуже другой; то ранят Чеслава, то Ксаверия приволакивает домой кота, то ночью является «форточник» с наяренными голенищами и ставит условия, а Магда подслушивает; где-то в укромных уголках неба таится непогода, а Смоляк подъезжает с капитулянтскими советами; во всем этом нет ничего удивительного, если каждое явление, каждую проблему брать в отдельности, но в целом получается какой-то хаос, сбивающая с толку свистопляска, и трудно воспротивиться предчувствию, что через минуту что-то случится, необязательно какое-либо событие, просто вспомнится то, что забылось, и окажется очень важным, решающим. Смоляк мог бы не темнить, сказать ясно, не петлять вокруг да около, но Смоляк любит создавать атмосферу таинственности, он все делает только в этой атмосфере; собственно, кто такой, этот Смоляк, поручик Смоляк, начальник повятового управления госбезопасности, холостяк, нездешний, офицер-политработник из 1-й армии Войска Польского, чертов ипохондрик — только так он говорит о себе, ходячая недоверчивость, сама бдительность, Кароль тоже должен удвоить свою бдительность, только решительно не представляет по отношению к чему и в каком направлении; он упорно доискивается в памяти того, о чем смог забыть и что может оказаться чрезвычайно важным, ищет до головной боли; наконец остается лишь одна мысль, пароль и заклинание: только бы провести выборы, после выборов реакционеры притихнут, прижмут уши, обмякнут, любопытно только, что Смоляк сделает с Модестом, где будет его искать и как, Смоляк, сама бдительность, такую пташку выпустил под честное, благородное слово; истинный рыцарь — этот Смоляк, мчится теперь на грузовике в Ступольню, ночной гость назвал это эскападой, последней для Кароля, болван, должно быть, действительно верил, что Кароля можно взять на испуг, Кароль уже успел освоиться с угрозами и приговорами, если бы собрать все это, получилась бы внушительная коллекция; впрочем, Смоляк скрупулезно коллекционирует все эти послания из преисподней, собралось их порядочно, но никто не знает, какая из этих угроз сбудется; Кароль свыкся, отлично свыкся, он способен не раздумывать слишком долго о содержании подметных писем, но на сей раз было не письмо, а слова, устное заявление — у ночного гостя наглое и однозначное, у Смоляка загадочное, обильно приправленное вопросительными знаками; дорога кажется убийственно бесконечной, словно Ступольню кто-то переместил на карте.