А доказывать, будто бы понимание недостаточной точности термина «враг народа» неравнозначно измене и даже неустойчивости и слабости, — занятие пустое. Нынешняя действительность не монолитная стена, которую невозможно расчленить на множество составных частей, схемы не выдуманы злым гением, они сама необходимость. Революция не делается в белых перчатках — разве это схема, упрощение? Любая область нашей деятельности от арифметики до стратегии требует упрощений. Но в данном случае упрощение неприемлемо, оно путает расчеты, вместо того чтобы придать им ясность. Кажется, недавно появились первые слухи о том, что Бартек жив и пришло письмо от Модеста, а впечатление такое, словно это было очень давно. Тогда Магда говорила: «Удивительно, как один человек, его поступки, подлинные или только предполагаемые, направляют мысли других, и почему от того или иного шага его, то есть Бартека, должны зависеть наш покой, счастье, жизнь? Мы как бы его должники. Может, сейчас только платим проценты». Так говорила Магда и наверняка не высказывала всего, что переполняло ее, Однако она попала в точку, пусть интуитивно, а может быть, она просто больше думала над этим, чем он, ждала от него ответа и не дождалась, однако возражала, восставала против этого «почему», значит, она была за упрощение, все за упрощение, мать тоже, хотя несколько по-иному; Бартек говорил: «У меня нет никаких намерений»; он, конечно, не лгал, но в этом крылась надежда, что решение примет он, Кароль. «Решение», удивительно тяжелое слово. Если бы Смоляк обладал даром ясновидения, ему пришлось бы арестовать секретаря повятового комитета ППР. Но решения не принял бы, обратился в Познань.
— Я все беру на себя, — сказал Кароль.
— Как это понимать?
— Буквально. В случае чего можешь сказать, что я тебя шантажировал. «В случае чего» — то есть в том случае, если окажется, что это ошибка, что это предательство, преступление. Значит, можешь сказать, что я тебе заткнул глотку либо ты ничего не знал, как хочешь. Говоря все, я имею в виду не только формальную сторону — наказание, позор. Дело в том, что я не хочу делиться с тобой, нет, я не так выразился, я не могу, не имею права отягощать тебя и тем, что довольно трудно определить однозначно, а именно: моральным риском, соучастием.
— Ты что-то путаешь.
— Я ведь не ясновидящий. Нельзя полностью исключить и того, что Бартек совсем не такой, каким я его вижу. Я знаю о нем больше, чем все вы, вместе взятые, даже больше, чем Петер, его второе «я», но невозможно знать о другом человеке всего. И возможными последствиями моей ошибки, которые могут повредить и партии, я не хочу отягощать тебя. Ты это понимаешь.