— Да, у вас, фактически у единственного смешанная флотилия, которая ходит на дровах и на пару, — заключил князь, одарив собеседника красноречивым взглядом. — Вы не тот человек, кто пасует перед трудностями. Вы приобрели один пароход в Глазго, если не ошибаюсь, он называется «Сицилийский курьер», верно? О нем очень хорошо отзываются, и в Неаполе стали присматриваться к вам. Ваши корабли бороздят все Средиземноморье и выдерживают сроки поставок, что не всегда удается неаполитанским судам. В общем, вероятно, вы единственный, кто может получить договор на почтовые перевозки.
Винченцо поворачивается. Медленно.
— Вы имеете в виду исключительное право? — Как же хочется ему сейчас оказаться не в переполненном, шумном зале, а в другом, спокойном месте, чтобы в деталях все обсудить.
Князь ди Трабиа едва заметно кивает.
— Вопрос обсуждался при дворе, когда я последний раз был в Неаполе. И это не пустые разговоры: король не может больше обеспечивать почтовое сообщение с нашим островом, поэтому… — Он вытаскивает из кармана часы, изысканный предмет, маленький шедевр французского часовщика. Смотрит на них, гладит по эмалированной поверхности. — Примите к сведению, потому что, как я вам уже заметил, считаю, немногие могут этим заниматься здесь на Сицилии. И главное, такой подряд не должен оказаться в руках неаполитанцев. Это была бы неизмеримая потеря для Палермо и для всей Сицилии. Деньги, которые могли бы пригодиться на нашем острове и обеспечить людей работой, не должны уплыть в Неаполь. С неаполитанцами мы потерпим убытки, что отодвинет остров на еще более второстепенные позиции. Это повлечет слишком, слишком негативные последствия для нас, сицилийцев. Понимаете?
— Конечно, понимаю.
— Хорошо. — Князь ди Трабиа поднимает голову, любуясь расписным сводом. — В конце концов, вы создали ваш палаццо, дон Винченцо. Вы не дворянин, но ваш дом не уступает королевскому. — Он пожимает ему руку. — Подумайте о том, что я вам сказал. Сделайте необходимые шаги.
Князь ди Трабиа удаляется, проходя между танцующих пар.
Винченцо же, прикрыв губы ладонью, подходит к окну. Слухи об исключительном праве на почтовые перевозки ходят с некоторых пор, но ему они казались обычными сплетнями.
Однако.
Он наблюдает за тем, как князь садится в экипаж и уезжает. Лихорадочно думает. Меж тем музыка набирает темп, звучат новые тосты, звенят бокалы. Шум веселья поднимается ввысь и растворяется под сводом расписного потолка зала «Четырех пиков».
Монополия на почтовые перевозки посредством его судоходной компании может означать прямые сношения с Сицилийской короной. Не говоря уже о деньгах. О