Она вспоминает родителей, умерших несколько лет назад. Мать, Антонию, которая так никогда и не сбросила маску упрека и разочарования, и отца, Томмазо Порталупи, простившего ее, в отличие от матери.
— Не легко было с тобой жить, знаешь?
Она поняла, что произнесла это вслух, только когда услышала ответ мужа. Несколько смиренных слов, почти как на исповеди:
— Но ты жила.
Джулия смотрит на их сплетенные руки. На безымянном пальце Винченцо нет кольца дяди Иньяцио. Он подарил его сыну в день свадьбы, предварительно поправив у мастера.
— Это кольцо принадлежало другому Иньяцио, тому, кого я считал своим отцом. Это он создал наше дело, — сказал он, вручая кольцо. — Теперь оно должно принадлежать тебе, а ты потом передашь его своим детям.
Винченцо сдержал волнение, когда сын со всей серьезностью взял кольцо с его ладони и надел на палец поверх обручального.
Винченцо смотрит на свою жену. Свою спутницу по жизни и в горе и в радости.
— Да, — просто отвечает она.
Наклоняется, целует его уже седые волосы, и он прижимает к себе ее руку. Джулия вспоминает все их ссоры, думает о незаконнорожденных детях, о том, как она порывалась сбежать, когда в первый раз забеременела, о его отказах на ней жениться, о неприязни матери, которую она терпела годами, о презрении общества.
— Жила.
А по-другому она никогда не хотела.
По одну сторону — смерть, по другую — судьба.
Сицилийская пословица
Воздух напоен сладкими ароматами. Пахнет медом, цветами и фруктами, зрелыми маслинами и мятым виноградом.
Как будто весна.
На самом деле — невероятно мягкий сентябрь.
Вилла в Оливуцце, в будущем — главная резиденция Флорио, утопает в зелени огромного поместья.
Высокие стены готического фасада сходятся над арочным порталом, бифории прикрыты белыми занавесками, за белоснежной тканью гудят пчелы. Солнце не такое палящее, как летом, но приятное.
Комната на первом этаже правого крыла, в самой тихой части палаццо, обставлена с роскошью. Два окна выходят в сад. Слышно, как прачки выбивают белье в нижних подсобных помещениях. Одна из них напевает.
Кресла, обитые бархатом, персидские ковры, туалетный столик из красного дерева и большая кровать с резным изголовьем.
Винченцо утопает в подушках. Погода стоит теплая, но на нем домашний жакет, ноги укрыты одеялом. Один глаз полузакрыт, смотрит в пустоту, одна рука неподвижно лежит поверх одеяла. Другая настойчиво ищет его край, тянет, теребит ногтями. Джулия смотрит на него, и душа ее разрывается.
Она рядом в кресле, с сухими глазами. Слезы кончились, но они вернутся позже, она знает. О, еще как знает!