— Тебе плохо? — спрашивает она. — Винченцо…
Он с трудом поворачивает к ней голову.
Любил ли он ее так сильно, как только мог?
Лишь сейчас он с абсолютной ясностью понимает, что только эта женщина могла быть рядом с ним и никакая другая. Что Джулия не наказание или вынужденный шаг, а Божий дар. Без ее терпения, любви, преданности у него ничего бы не получилось.
Ничего, если бы он не разглядел в ней того огня, что горел и в нем.
С неимоверным усилием он подтягивает свою здоровую руку к ее руке. Берет ее тоненькие в морщинах пальцы.
— Я достаточно для тебя сделал? — из последних сил спрашивает он. Старается говорить четко, но язык не слушается. — Я дал тебе все, что ты хотела? У тебя все было?
Джулия понимает. Понимает невнятные слова, которые никто не мог бы разобрать, кроме нее, понимает их смысл.
Слезы заволакивают ей глаза, потому что она знает, что никогда не услышит от него слов любви. Ей придется сказать их за них обоих.
Она садится перед ним, как когда-то сидел Винченцо, когда родился Иньяцио. С щемящей болью в сердце произносит слова, которые никогда раньше не осмеливалась произнести:
— Да, любимый мой, ты очень сильно любил меня.
* * *
Несколько часов спустя прибегает посыльный с виа Матерассаи. Кричит, что родился еще один мальчик, да! Его назовут Иньяцио-младшим. Продолжение рода, а значит, будущее дома Флорио обеспечено.
Винченцо едва ли что-то осознает. Кровь не насыщается кислородом, к голове поступает плохо, густеет, сердце не в силах разогнать ее по венам.
Он погружен в сон.
Видит себя в Аренелле, на вилле «Четыре пика». Молодым тридцатилетним, с крепким телом и ясным взором. Темно, но вдруг темнота отступает, как бывает, когда в потемках начинаешь различать очертания окружающих предметов.
Возможно, в памяти всплывает воспоминание о том ночном плавании, когда целая жизнь пронеслась перед его глазами.
Он раздевается, ныряет, плывет в открытое море. Сейчас уже светит солнце, которое так ярко отражается на поверхности моря, что больно глазам. Он чувствует себя легким, сильным. Девственно-чистым, как после крещения.
Только плеск моря и больше ни звука. Смотрит на окно спальни Джулии и знает, что она ждет его. Но вдалеке, на горизонте, показалась небольшая лодка с плоским дном, с косым латинским парусом, бьющимся на ветру.
Плоскодонка.
Он вздрагивает. За штурвалом отец, Паоло. А на фальшборте дядя Иньяцио, готовый забрать его, машет рукой, подзывает.
Винченцо оборачивается. Дома его ждет Джулия. Он не может причинить ей боль.
И все же эта протянутая рука гораздо сильнее и притягивает его больше, чем что-либо на свете.