Джузеппина надевает домашнее платье. На плечах все та же шаль, концы которой она завязывает за спиной.
Паоло заходит в комнату в тот самый момент, когда она кладет сына в колыбель.
Он распахивает окно. Октябрьский воздух врывается в комнату вместе с шелестом деревьев — буковая роща уже краснеет у гор. Сорока трещит в огороде, за которым ухаживает сама Джузеппина.
— Мы не можем оставаться здесь, в Пьетралише, — говорит Паоло.
— Почему? Дом ненадежен? Где-то трещины? — Джузеппина застывает с подушкой в руках.
— Крышу надо починить, но дело не в этом. Мы должны уехать отсюда. Из Баньяры.
Джузеппина не верит своим ушам. Подушка падает у нее из ее рук.
— Почему?
— Потому. — Голос Паоло звучит так, что сомнений не остается: за этим лаконичным ответом стоит твердое решение.
— Как? Уехать из моего дома? — Она смотрит прямо перед собой.
— Из нашего дома.
Из нашего дома? Джузеппина стоит перед мужем, стиснув зубы. Это мой дом, думает она с обидой, мой, это мое приданое, а ты и твой отец всегда хотели денег, много денег, и все вам было мало… Джузеппина прекрасно помнит бесконечные споры о приданом, которое хотели получить за нее Флорио. Чего стоило угодить им! Она-то вовсе не хотела замуж. И вот теперь он решил уехать? Почему?
Нет, нет, зачем ей знать? Она выходит из комнаты, бежит по коридору, подальше от этого разговора.
Паоло идет за ней.
— На стенах трещины, с крыши упала черепица. Если тряхнет еще раз, все посыплется нам на голову.
Они входят на кухню. Иньяцио сразу все понимает. Ему известны приметы надвигающейся бури, и сейчас она неминуема. Кивком он отсылает Викторию прочь, та бежит к лестнице, на улицу. Иньяцио отступает в коридор, но остается за порогом: он боится резкости Паоло и гнева невестки.
Из этой ссоры не выйдет ничего хорошего. У них никогда не выходит ничего хорошего.
Джузеппина берет веник, чтобы подмести муку.
— Так почини, ты глава семьи. Или найди работников.
— Я не могу сидеть дома и следить за работниками, у меня нет на это времени. Если я не выйду в море, нам нечего будет есть. Я курсирую с товаром между Неаполем и Палермо, но я не хочу всю жизнь быть бедняком из Баньяры. Я хочу достичь большего — ради себя, ради своего сына.
У нее вырывается восклицание — что-то между презрением и грубым смешком.
— Ты всегда останешься бедняком из Баньяры, даже если пробьешься ко двору Бурбонов. Думаешь, деньги смогут тебя изменить? Ты плаваешь на судне, купленном в складчину с зятем, а он обращается с тобой хуже, чем с прислугой.
Джузеппина возится с посудой.
Иньяцио слышит стук тарелок друг о друга. Видит порывистые движения невестки, ее согнувшуюся над лоханью спину.