Появился император, и премьер заявил, что после всестороннего рассмотрения ответа союзников на наше обращение от 10 августа ни члены Высшего совета, ни Кабинет не смогли придти к единому мнению. Охарактеризовав позицию министра иностранных дел и противостоящие ей взгляды, премьер попросил моих оппонентов выступить в присутствии императора и предоставил слово сначала генералу Умэдзу, а затем адмиралу Тоёда и генералу Анами. Представители армии утверждали, что нам следует продолжить переговоры с Соединенными Штатами, так как принятие Потсдамской декларации на условиях, изложенных в американском ответе, создало бы угрозу нашей национальной государственности, а при отсутствии уверенности в ее сохранении у нас нет иного выхода, кроме продолжения борьбы даже ценой сотни миллионов жизней[137]. Мнение начальника штаба ВМФ было более умеренным: он лишь сказал, что, коль скоро невыносимо, поступаясь чувством собственного достоинства, принимать американский ответ в его нынешнем виде, было бы целесообразно еще раз поставить на обсуждение наши взгляды. Другим участникам совещания премьер слова не дал.
Затем выступил император: "Хоть это было и нелегко, но по зрелом рассмотрении условий внутри страны и за ее пределами, и особенно учитывая ход войны, я твердо решил принять Потсдамскую декларацию. Моя решимость не поколеблена. Я выслушал споры по поводу недавнего ответа союзных держав, но считаю, что в общем они подтверждают мое понимание ситуации. Что касается пункта 5 Потсдамской декларации, то я согласен с министром иностранных дел в том, что этот пункт не имеет в виду подрыв национальной государственности Японии. Однако если в настоящий момент войну не прекратить, боюсь, что национальная государственность будет уничтожена и народ погибнет. Именно поэтому мое пожелание состоит в том, чтобы мы вынесли невыносимое, приняли ответ союзников и таким образом сохранили бы государство как государство и избавили моих подданных от дальнейших страданий. Я хочу, чтобы все вы действовали в соответствии с этим пожеланием. Военный министр и министр военно-морского флота сообщили мне о наличии оппозиции в армии и на флоте. Я хочу, чтобы все рода войск также побудили к пониманию моих пожеланий”. Слушая эти разумные и исполненные милосердия слова и понимая чувства императора, все присутствующие плакали. Сцена была невыразимо торжественной и трогательной. Возвращаясь по длинному коридору к машинам и затем, продолжая заседание Кабинета, каждый из нас снова и снова проливал в душе невидимые миру слезы.