Нестеров вел себя спокойно, молчал когда его спрашивали, где хозяин. В тот же день показал, где и как все происходило и собственноручно написал заявление, в котором сообщил, что «подвоздействием голосов, под которыми находится два года… начал ударять Белова металлическим предметом по голове и после того, как он умер, расчленил его». Это голоса приказали «грохнуть его», стал «интенсивно долбить его по голове», затем «голоса приказали налить ему воды на голову», что Нестеров и сделал, после чего Белов «стих».
Затем «увидел, как мертвый пошевелился… начал подниматься и решил его расчленить. Вначале отрезал ему стопы ног, снял плавки, футболку. Затем отрезал голени. Труп глядел вверх… казалось, что еще может подняться… отчленил бедренные кости», «резал легко, как торт», «отчленил руки, голову, разрезал живот, грудь, делал все автоматически». Извлек внутренности, на спине «сделал надрез в виде креста… отрезал и половой орган». «..Удивился, что все так легко и просто, хотя делал это впервые… Срезал мясо с голеней, бедер, рук… Стал варить суп, варил и днем и ночью, пытался есть это мясо, хотя подташнивало, — так приказывали голоса. Кости положил в пакеты, туловище в сундук, голову и внутренности — в мешок. Печень, сердце, легкие варил… Кровь вытирал, так подсказывали голоса».
В своих последующих показаниях признавал содеянное, но о себе давал противоречивые сведения. Высказывания его были непоследовательны, нелогичны, в некоторых отмечалось совмещение условного и конкретного смыслов, часто встречались витиеватые, символичные, полисемантичные, а иногда и лишенные смысла обороты. Он настаивал, что «сделал все, что приказывали голоса», что сам он «постоянно находится под давлением, под воздействием лекарств, уколов». У него «путаница в голове, может, это все и приснилось». Он сообщил, что «слышит голоса разные — и женские, и мужские, они постоянно присутствуют… могут не только приказывать, но и управляют телом, рукой… подсказывают правильные выражения» и «все время ругаются» с ним. Когда они «приказывают, то поведение подчиняется этим голосам», он «даже не задумывается», «все получается автоматически, есть такая аппаратура — один пишет, другой диктует… приказать могут любое — смотря для кого плохое, а для кого именно это является хорошим».
О себе Нестеров сказал: «Я — тот, который исполняет, действую непроизвольно, мне навязаны действия». Рассказал, что в квартире потерпевшего ему «в глаза бросились людоедские башмаки с зубами, вид был страшноватый… людей в таких башмаках называли людоедами и пугали друг друга». Воздух «был нехороший, запах от человека… показалось, что мужчина чем-то болен». Сообщил также, что у потерпевшего «одна беда — аппетит большой на выпивку, а мне — я люблю покушать». но «аппетит был одинаковый, только у меня свой, а у него — свой». Утверждал, что Белов «через каждые полчаса менялся, был то добрый, то злой… голоса говорили, что надо его убить, а затем расчленить». Ему казалось, что с ним «раньше такое уже происходило, что все это уже видел и делал».