На вопросы Нестеров ответил, что употреблял человеческое мясо в первый и единственный раз. Но однажды, 20 лет назад, когда ел мясо, ему показалось, что вид его «необычный, возможно, это была человечина». На вопрос, как оценивает совершенное, ответил: «Ужас, как можно так жить, а если брать другую точку зрения — ФСБ, КГБ, то скажут, правильно, так и нужно делать». О себе сообщил, что ни разу не был женат, «с женщинами никогда половых отношений не было, мужчины в половом плане тоже не интересуют».
При проведении экспертизы в ГНЦ им. В. П. Сербского был негативистичен, нелеп, гримасничал, посмеивался, отворачивался. Парамимичен, жестикуляция вычурная, стереотипная. Подолгу удерживал занятую позу. Ни на один вопрос не ответил по существу, говорил туманно, с многозначительными, малопонятными намеками: о «печках», которые «надо бы починить», «мосточках», которые «чадо построить». Фразы при грамматической правильности временами были лишены смысла.
Сведения о себе давал неполные, зачастую противоречивые, причем о себе говорил в третьем лице, называя «людоедом». Сообщил, что трудно отвечать на вопросы, так как через его голову «проходят радиоволны, которые двигают руками, ногами, вызывают неприятные ощущения», постоянно слышится «разноголосица» — приказы, брань, «хула», которые «сбивают с толку». Спрашивал, зачем отвечать на вопросы, если врач «слышит то же самое». Просил «отключить приемник в голове». Себя характеризовал замкнутым, молчуном — «люди как люди, а я сам по себе». Утверждал, что в детстве слышал «голоса, точнее, напевы и мотивы», которые мешали учиться в школе. «Управляющие голоса» появились в последние годы. О мотивах убийства говорил противоречиво — то «испугался», так как потерпевший «приказал снять штаны и сказал, что нарядит в юбку», то «увидел страшные волосатые ноги и людоедские башмаки с зубами», то вообще заявлял, что тот «сам себя убил, сварил и съел из жадности и коварства». Раскаяния не выражал — «что приказали, то и сделал… и правильно», поскольку потерпевший «загубил всех своих жен и у него было много квартир». На вопросы о своей дальнейшей судьбе заявлял, что «все ждет Людмилу», напевно, монотонно повторял, «нанизывая» слова: «Людоед и Людмила, людям мила, пойдем в малинничек, там малиновки, малинка, маленькие».
Нестеров амбивалентен, мышление у него разорванное, паралогичное, с элементами вербигирации, бессвязности. Эмоционально выхолощен, парадоксален. Критические возможности отсутствуют. В отделении был бездеятелен, целыми днями лежал в постели в одной позе с открытыми глазами, ничем не интересовался, ни с кем не общался.