Федор встал, церемонно поклонился.
- А ведь я вас знаю, - сказал он. - Слышал на диспуте во Дворце культуры.
- И я вас вижу здесь не впервые. Что-то гнетет?
- Кого теперь не гнетет?
- Расскажите, облегчите душу.
- Не могу. Не имею права.
- Тогда посидим, помолчим.
Он опустился на край скамьи, принялся рассматривать кленовые листья. А Федор вспоминал тот странный диспут. На модную нынче сексуальную тему. Какой-то дергающийся балбес вещал со сцены о правомочности проституции. Ни больше, ни меньше.
Зал реагировал по-разному. Уже торговали на улицах порнографическими изданиями, уже привычными стали постельно-натуральные сцены в фильмах, заполонивших телеэкран. Но стыд еще жил в людях, и мало кто осмеливался трясти прилюдно своими мокрыми штанами. А этот не стеснялся.
- Проституция порождена самой природой человека. Удовлетворение половой потребности является необходимым условием для сохранения физического и психического здоровья...
И еще что-то насчет того, что интимная жизнь человека - его личное дело и против такой постановки вопроса никто, дескать, не смеет возразить, поскольку право личности превыше всего.
Ему возразил поп. Вышел на сцену представительный, молодой и со спокойствием, поразившим наэлектризованный зал, заговорил о преступной апологии блуда, об искусственно раздуваемых телесных потребностях, о внутреннем законе, называемом совестью, о том, что злоупотребление половым инстинктом есть нарушение закона природы, оскотинивающее человека, что проституция и семья несовместимы, а поскольку семья - основа общества, то общество во имя самоспасения обязано преследовать проституцию как антиобщественное, антибожеское явление, как страшный грех...
Кондратьев слушал его тогда и вспоминал протестантских проповедников, на которых в свое время насмотрелся на Западе, не брезгующих ничем из того, что интересует прихожан. В отличие от православных священнослужителей, так часто отмахивающихся от греховных тем, - чур меня!
- Вам, вероятно, приходилось бывать на Западе? - спросил он.
- Приходилось. Я работал в Женеве во Всемирном совете церквей.
- Чувствуется. Вы, стало быть, сторонник экуменизма?
- В вашем вопросе звучит осуждение, - не сразу отозвался отец Сергий.
- Некоторые считают, что экуменизм - это нож, вонзенный в сердце православия.
- Да, если он навязывается. Люди по-разному молятся, но Бог един для всех. Как же без взаимопонимания?
- Некоторые считают, что экуменизм - это троянский конь...
- А вы как думаете?
- Я думаю, что это не религиозное, а скорее политическое движение.