Низвержение Зверя (Михайловский, Маркова) - страница 142

До этого нам троим, мирным американским писателям, ни разу не доводилось наблюдать чисто арийских зрелищ. Обо всем, что творили гунны на захваченных землях, мы знали лишь теоретически, – а тут нашим глазам предстало нечто такое, перед чем разом побледнели все картины Иеронима Босха. Это нельзя было назвать даже зверствами, ибо в большинстве своем четвероногие звери не убивают больше, чем смогут съесть. Отдельные исключения, вроде ласок, не в счет. Это только дикие, но технизированные гунны настолько одержимы манией убийства, что будут убивать, даже если в этом нет никакого практического смысла. В данном случае главными их жертвами стали их же бывшие клиенты, послушно исполнявшие все, что от них требовали, ставшие ненужными после краха нацистской затеи. Это, если что, я говорю о депутатах Палаты Общин и членах Палаты Лордов, которых по приказу Освальда Мосли убили прямо на их рабочих местах в здании Парламента. Этот мерзавец понимал, что люди под дулами винтовок, один раз выполнившие его требования, в другой раз проделают то же самое, но только уже по указанию русских оккупационных властей – и поэтому, прежде чем принять яд и таким образом скрыться от правосудия, он приказал истребить вольных или невольных пособников своих злодеяний.

Но там, в Парламенте, под перекрестным пулеметным огнем пали в основном взрослые мужчины старше сорока лет и, скорее всего, это было даже не жертвоприношение, а просто заметание следов. Иная картина наблюдалась в Букингемском дворце, и особенно в Вестминстерском соборе, где дьяволопоклонники устроили свое капище. Не избежал ужасной участи и марионеточный король Эдуард, а также королева Уоллис, прикрывавшие действия профашистской хунты. Их растерзанные тела русские солдаты обнаружили на парадной лестнице Букингемского дворца. Я тоже видел все это своими глазами, и теперь до конца своей жизни это впечатление будет питать мое творчество… При этом я обратил внимание, что ворвавшиеся в Лондон русские солдаты выглядели возмущенными и разозленными открывшейся им картиной, однако шокированы они не были. Когда я спросил у «мамочки» о причинах такого хладнокровия, она посмотрела на меня как на маленького мальчика и сказала:

– Роберт, наши солдаты пришли сюда, как поется в песне, «от Курска и Орла», и по дороге на каждом шагу встречали подобные сумрачные проявления тевтонского гения. У нас в оккупации от зверств немецких карателей погибло даже больше женщин и детей, чем солдат на фронте, а уж если где и был филиал ада, так это в Минске. Это было как тысяча Лондонов сразу, потому что там, в кольце глубокого окружения, оказалась стиснута вся карательная мразь из состава тыловых частей групп армий «Центр» и «Север». Там творилось такое, что наши войска и партизанские отряды, освобождавшие город, вообще не брали пленных. Око за око, зуб за зуб и смерть за смерть…