С тех пор как погиб мой муж, я много размышляла. И ко мне неизменно приходило какое-то крамольное убеждение, что источником надвигающегося ужаса являются не русские и даже не эта война, а сам наш фюрер. Ощущение неправильности того пути, по которому он нас направил, не оставляло меня ни днем ни ночью…
А потом… потом все то, о чем я беспрестанно думала, начало происходить в реальности – и я, в душе изумляясь и сопротивляясь этому чудовищному абсурду, все же вынуждена была делать то, что предписывалось сверху. Страх висел над нами всеми – страх, превращающий нас в животных, в послушных овец, которые не имеют сил противиться происходящему. Нечто темное, чуждое и нечеловеческое стало вползать в наши души, постепенно лишая воли и разума… Итак, я потеряла даже право взывать в своих молитвах к Господу! Гитлер провозгласил христианство еврейским культом, принудив немецкий народ поклоняться другому, «истинно арийскому» божеству… И суть этого нового божества для кого не было тайной – имя ему Сатана… Впрочем, фюрер называл его по-другому, пытаясь убедить нас, что это покровитель немецкого народа, который поможет нам победить в этой войне и восторжествовать, став хозяевами всего мира и подчинив себе прочие народы.
За дело воспитания наших душ в свете новых истин взялись уверенно и деловито; подавленное и напуганное стадо даже в мыслях не смело возражать. Всех нас, добропорядочных немцев и немок, в обязательном порядке водили в оскверненный собор Святого Штефана – и там мы, леденея и замирая от осознания реальности происходящего, вынуждены были смотреть на то, как черные жрецы СС острыми ножами режут обнаженных женщин и детей разных низших народов. Они приучали нас к этому, добиваясь того, чтобы мы начали воспринимать это как совершенно обычное и правильное действие, призванное помочь немецкому народу в победе над врагом. Но ничего, кроме ужаса и отвращения, это зрелище во мне не вызвало. Украдкой озираясь вокруг, я замечала, что люди смотрят на все это расширенными остекленевшими глазами, на самом деле не желая все это видеть; но некоторые – немногие – уже окончательно смирились и приняли эту новую религию, и в их глазах тлели адские искры разгорающегося фанатизма…
Но моя душа была осквернена. Первый раз побывав на этой адской мистерии, я потом долго плакала, сидя в ванной, пытаясь избавиться от обволакивающего ужаса, который, казалось, намертво прилип к моей коже. Но мне это не удавалось. Разумом своим я осознавала, что дух мой отчаянно сражается с темной силой, пытающейся его захватить и поглотить без остатка. Силы были неравны, и я с тоской понимала, что однажды сдамся…