– Хотелось бы верить, Николай Федорович… – со скепсисом ответил генерал Варенников, но развивать тему раньше не стал.
А прав оказался я, а не он. Около часа ночи на позиции наших передовых частей под белым флагом вышел немецкий обер-лейтенант в сопровождении двух безоружных солдат. Он сказал, что его командир, оберст (полковник) Курц, исполняющий должность командующего гарнизоном Мангейма, предлагает почетную капитуляцию подчиненных ему людей в обмен на то, что мы не будем обстреливать город и не тронем немецких женщин и детей.
– Можешь передать своему командиру вот что, – сказал я, – если немецкие солдаты не будут стрелять по нашим войскам, мы тоже не будем стрелять в их сторону. Пусть они выдадут нам всех тех, кто совершал преступления против нашего мирного населения, когда был на восточном фронте, а также черных живорезов, приносящих человеческие жертвоприношения, а остальные после сдачи оружия могут расходиться по домам к своим муттер, фрау и киндер.
Выслушав перевод, обер-лейтенант дернулся как от удара и сказал:
– У нас нет солдат и офицеров, воевавших прежде на Восточном Фронте. По крайней мере, я о таких не слышал. Вы, русские, слишком хорошо сражаетесь, и все, кто ушел туда к вам, навсегда остались в ваших степях и лесах. Наш гарнизон составлен из тыловых и учебных частей, рабочих полков, а также двух фраубатальонов и частей фольксштурма. Вашим ветеранам такое воинство на один зуб, потому-то мой командир просит пощадить хотя бы женщин и детей.
– Я же сказал – возвращайся к своему командиру и передай ему мои слова, – ответил я. – Завтра с восходом солнца начнется наше наступление, и если немецкие войска не окажут нам сопротивления, то и мы не проявим к ним никакой враждебности. Мы и раньше воевали не с немецким народом, а с нацистским государством, и теперь, когда смерть Гитлера разорвала связь между первым и вторым, мы больше не испытываем к простым немцам никакой враждебности, если они не испытывают враждебности к нам.
Выслушав перевод, обер-лейтенант сказал: «Яволь, герр генерал!» – и, развернувшись, пошел в обратную сторону. Пошли и мы с Иваном Семеновичем и прочими командирами. До рассвета оставалось совсем немного, и нам хотелось хоть чуть-чуть прикорнуть.
И вот утро. Розовое солнце встает в туманной пелене. Будь это нормальное наступление, артиллерия уже как минимум час сотрясала бы землю своей неистовой яростью… Но сейчас стоит тишина. В первых лучах рассвета через стереотрубу видно, что немецкие солдаты призрачными тенями без оружия стоят в рост на брустверах своих окопов, будто чего-то ожидая. Перед ними на коленях стоят еще фигуры с заложенными за голову руками, и чуть отдельно, опять же под белым флагом – давешний обер-лейтенант (так и оставшийся для меня безымянным) и высокий худой полковник, левый глаз которого прикрывает черная повязка. Наши солдаты по команде выбираются из окопов и быстрым шагом сближаются с немцами, по пути закидывая свои винтовки за спины.