– Цыц, подруга! – хрипло и негромко приказал ей один из парней, тяжелой пятерней затыкая Наташе рот.
Она едва не задохнулась от перегара, когда тот наклонил к ней рожу. Сверкнул в морозном воздухе металл. Финка описала перед огромными от ужаса глазами угрожающий круг.
– Будешь смирная, не кокнем, – пообещал другой голос.
Наташа дернулась, будто по телу ее проползла гадюка.
– Кайф словишь, – гнусно захихикал третий.
Сумка с нотами упала на снег. Бандиты мимоходом растоптали ее. Они потащили ее к подъезду дома, в котором горело слишком мало окон. Наташа уперлась, полузадушенная, и нож моментально коснулся ее горла. Ноги предательски подогнулись, и Наташа с немым писком осознала, что стоит на грани обморока. Она попыталась рвануться, но тело не слушалось. Как свозь сон, почувствовала, что чьи-то грубые руки сдирают с нее пальто, стаскивают юбку и возятся с колготками. Усилием воли Наташа заставила себя не потерять сознание и попыталась лягнуть насильника, а потом с ненавистью вцепила зубы в жесткую ладонь. Удар в ухо оглушил и отбросил ее, больно ударив об стену рядом с дверью подъезда. Звякнули жестяные почтовые ящики. Гнусно матерясь, шпанюки тут же кинулись к ней. Она не успела даже вскрикнуть. Но и двуногие хищники не добрались до нее.
Дверь распахнулась, и на высоте баскетбольного человеческого роста вспыхнули бешено-желтые глаза. Нападающие, найденные утром управдомом, и милицией сопровождённые в психбольницу, сначала попадали, как кегли, а потом горячий вихрь подхватил их, словно бумажных, выбив ими дверь в подвал.
Затем Нумихразор бережно поднял Наташу, поправляя сколько мог ее одежду. Он был драконоподобен как никогда. Из зубастой пасти вырывались злые синие язычки пламени, подобно конфорке газовой плиты.
– Я убью их! – прорычал он и навел голову на подвал, словно раструб огнемета.
– Н-нет… – Голос вернулся к Наташе, может быть, за миг до того, как от бандитов остались бы лишь горстки раскаленного пепла. – Нет! Не делай этого, родненький! Не убивай никого, прошу тебя… – И она тяжело закашлялась.
Нуми, шипя, как вулканическая лава под дождем, подчинился. Наташа вцепилась ему в руку – пожалуй, сейчас это была когтистая лапа, – умоляя его громким шепотом не брать греха на душу. Дракон еще подышал свирепым босоркуном[15] и с сожалением произнес:
– Живите, мерзкие черви болотного Ада! Моя царевна дарует вам свою милость… – и выдохнул гнев свой в сторону почтовых ящиков, которые свернулись, словно вылепленные из воска.
Наташа обняла его, пока звериные формы Нуминого тела сглаживались обратно в квазичеловеческое обличье, а его горящие в темноте глаза не вернули мягкий янтарный блеск. Несколько минут они стояли обнявшись – девочка и драконий мальчик, а в тишине потрескивала остывающая лужица металла.