– Кто тебе их дал?
«Человекодракон Нумихразор Эрнашар из рода Двукрылых. Он может искупаться в короне нашего Солнца и добр, как никто в этом паршивом жестоком мире. Скорлупа змеиного яйца, прежде чем расколоться и выпустить его на волю, грелась в розовых песках под пурпурными небесами целых сто лет. Его отец погиб в честном бою от руки рыцаря Круглого стола сэра Ланселота, а мать – ровесница Святого Августина. Ему сейчас по-нашему семнадцать лет. Он, наверное, задержался на своей планете, где днем сияют три фиолетовых солнца, а по ночам над головой играют вперегонки семь изумрудных лун, и еще я вас не боюсь, потому что я люблю его больше своей никчемной жизни».
– Ты благоволишь нам что-нибудь ответить?
– Наташа, – мягко сказала химичка, – я… мы (кивнул биолог, учительница музыки, вздрогнул физик и еще несколько преподавателей) уверены, что существует совсем не страшное и нормальное объяснение…
Наташа перевела прозрачный взгляд на Ларису Васильевну.
«Не выгораживайте меня. Не вредите себе. У меня есть дракон, который защитит меня от всех – от КГБ, ЦРУ, от лжи и от одиночества. А у вас никого нет. Спасибо, но подумайте о своих проблемах».
И они как-то поняли. Как-то смутно догадались, что дела зашли слишком далеко и самое лучшее – промолчать. В этом отдельно взятом случае. И поберечь силы для других.
На большой перемене Наташу вывели из строя. Она с удивлением заметила, что в центре каре – перспективный способ построения пехоты для противодействия кавалерии в один определенный исторический момент – стоят лишь директор и завуч. Не высилась машина для рубки голов, не было даже виселицы.
– Товарищи, – тяжело начал директор, – у нас в школе ЧП…
До Наташи доносились лишь обрывки фраз: «…связалась со шпаной… уголовник-каратист из 17-й школы, знаем что там за публика… почти доказанная кража ценных предметов… международное положение… наш город, кующий мир во всем мире… империалистические символы… есть и другие нарушители школьной дисциплины… пусть подумают…»
Школа с седьмого класса и выше молчала. Взрослые смотрели отсутствующе на белые кирпичные стены. Ученики переглядывались. Для большинства из них понятия «издевательство» и «унижение» как-то все еще не вязались с образом учителей, взрослых, наставников и примеров для подражания вообще, и все же… Настя была бледна. Пашка морщился. Маринка играла желваками на скулах. Лена Ваксберг прикрывала ладонью рот. Сергей показал глазами Бесшабашному на неестественно равнодушное лицо Вовика Ходькова, и оба парня сурово кивнули друг другу.