- Заходи. Я тебя жду.
- Наша медвежья история уже до района докатилась? - спросил Сизов, невозмутимо поднимаясь на крыльцо и пожимая мягкую руку Плонского.
Невозмутимость давалась нелегко. Он понимал, что зампрокурора за просто так сотню верст трястись не будет. Значит, что-то важное привело его сюда. Или на медвежью историю заведено уголовное дело, или, что дай бог, его, Сизова, кассационная жалоба, написанная по настоянию того же Плонского, дошла-таки до нужных инстанций. Впрочем, последнее вряд ли: не приехал бы Плонский, не прокурорское это дело - утешать арестантов.
Они прошли в кабинет Дубова, уставленный стандартной канцелярской мебелью, и тут Сизов еще больше удивился: на столе, на постеленной газете, стояла бутылка водки и рядом навалом лежала экзотическая закуска, о какой Сизов успел позабыть.
- Никак праздник? - спросил он.
- Разговор у меня к тебе, Валентин.
Сизов блеснул глазами в его сторону: фамильярности в их отношениях прежде вроде бы не наблюдалось. Разве только когда чокались за столом. Но то в компании.
- Я думал с медведем все ясно. Конвоира мы притащили, можно сказать, спасли, карабин его сдали в сохранности...
- Дался тебе этот медведь. Есть дело посерьезнее. Впрочем, садись-ка да прими маленько. На меня не смотри, я за рулем.
Сизов сел, но к налитому стакану не притронулся.
- Я так посижу.
- Обижаешь, Валентин. Разговор у нас серьезный, доверительный.
- Так ведь я, Александр Евгеньевич, не дома. Вернусь в барак, мужики спросят: в честь чего меня поили? Одно скажут: ссучился. Жизни не будет.
- Не придется тебе долго-то.
- Дело пересмотрено? - равнодушно спросил Сизов.
- Пересматривается. Сто шестая статья, неумышленное убийство, сам знаешь - до трех лет. Или до двух исправработ. А ты вместо твоего года отсидки можешь получить год условного.
- Когда?
- Не торопись... Да выпей ты! - раздраженно выкрикнул Плонский. Плюнь на эту уголовную шваль. Дело твое почти решенное.
- Спасибо.
Сизов залпом опрокинул стакан и принялся закусывать всем подряд, что было на столе. Спохватился, отложил вилку с наколотым на нее кружком колбасы и уставился на Плонского, вальяжно развалившегося в кресле Дубова по другую сторону стола.
- Только мне непонятно: чего сам прокурор приехал с этой вестью?
- Я еще не прокурор.
- Все равно.
- Говорю же - разговор есть. Ты своего напарника, Красюка, хорошо знаешь?
Сизов отодвинул от себя стакан и тоже откинулся на стуле.
- Давай договоримся: о себе я все расскажу, о других - уволь.
- Да-а, быстро воровская мораль внедряется в человека, - сказал Плонский.