Уединение с Рикардо на берегу морского залива словно специально раскинувшегося здесь, чтобы нежить в своих теплых ленивых волнах двух влюбленных, по–прежнему казалось Габриеле сном, сказкой, мечтой, проявившей вдруг свои реальные очертания, Такой свободы и окрыленности Габриела не испытывала ни разу в жизни, но это непривычное, пьянящее ощущение счастья омрачалось острыми уколами тревоги, достигающей самого сердца: Сара! Кто эта женщина? Рикардо говорил о ней волнуясь, значит, не все связанное с Сарой, отошлю для него в прошлое, отболело, умерло.
Габриела снова и снова просила Рикардо рассказать ей подробно о Саре, он же умело переводил разговор на другие темы, переключая внимание Габриелы на праздник, который они устроили для себя здесь, на побережье. Но однажды она была особенно настойчивой, и Рикардо вынужден был хотя бы отчасти приоткрыть перед ней завесу в свое прошлое.
— С Сарой мы были знакомы с детства, — неохотно начал он, — так как она — родственница моей тети Росы. Но Сара училась за границей и в Венесуэлу вернулась совсем взрослой. Это была очаровательная, обворожительная женщина… Я с ума сходил по ней. Чувствовал себя и счастливым, и несчастным одновременно. Не знал, что еще сделать, чтобы только угодить ей, потому что она ускользала из моих рук, как песок. Я стал ее игрушкой, марионеткой и ненавидел себя за это… Если б ты знала, сколько страданий принесла мне Сара! Сколько горя! Сколько зла!.. Прости, Габи, я расстроил тебя. Но ты сама хотела это услышать.
— Ты все еще любишь ее, Рикардо, — печально заключила Габи.
— Нет, поверь мне! Возможно, я еще не до конца отравился от пережитого горя, но оно связано вовсе не с потерей Сары, а с тем, что я под ее влиянием потерял себя и затем очень трудно выбирался обратно, восстанавливался. Пойми: Сара попросту сломала меня, и я не могу желать себе пережить нечто подобное дважды.
Как бы ни был счастлив или опечален Рикардо, он даже здесь, на отдыхе, не забывал в определенное время включить телевизор, чтобы послушать информационную программу. На сей раз Мариа—Эухениа Ловада рассказывала в своем репортаже о кровавом преступлении в Колумбии, где убитыми были найдены сразу семнадцать человек.
—Тот же почерк! — произнес вслух Рикардо, отвечая на какие–то одному ему известные догадки. — Не ставить в живых ни одного свидетеля — вот их основной принцип.
Он был так подавлен этим сообщением, что теперь ужи Габи попыталась отвлечь его от дурных мыслей.