—Она вовсе не одна, я уверена, — с вызовом вставила Ванесса. — Мама нашла себе что–то более интересное и весело проводит время.
—Я не позволю тебе оскорблять мать! — суровым тоном сказал Линарес.
—А я никого не оскорбляю. Я говорю то, что думаю, — нимало не смутилась Ванесса.
—Ты… — у Федерико горло перехватило от возмущения. — Ты–то уж молчи. Она, скорее всего, из–за тебя и ушла от нас. Ты последнее время где–то пропадаешь до глубокой ночи, приходишь пьяная…
—Это только лишний раз говорит о том, что в доме невыносимая атмосфера, вот каждый и спасается, как может, — с горечью усмехнулась Ванесса.
Ванесса верно почувствовала, что отец только разыгрывает возмущение и только делает вид, что пытается подавить тревогу, якобы имеющую место из–за исчезновения жены.
На самом деле он, хоть и был смущен ее решительным и странным поступком, в глубине души почувствовал облегчение. Теперь у него как бы развязаны руки. И Федерико Линарес мог наконец сделать то, о чем только мечтал все долгие годы, — прийти к Консуэло.
…Для Консуэло его появление было неприятной неожиданностью, и она с порога огорошила бывшего возлюбленного горькой отповедью:
—Как ты посмел прийти сюда? Ты уже однажды чуть было не разбил мою жизнь! Так что тебе надо еще? Мне нет нужды в твоем раскаянии. Ты растоптал мою любовь много лет тому назад. Уходи, я не хочу видеть тебя!
Федерико Линарес открыл рот, чтобы сказать ей о том, что он никогда не переставал сожалеть о случившемся и любить ее, но тут в дом вошла Габриела. Увидев Линареса в своем доме, она побледнела.
—В чем дело? Что–то случилось с Рикардо?
Консуэло и Федерико переглянулись.
—Нет, дорогая. Сеньор Линарес пришел к тебе по делу!
Габриела тут же успокоилась.
—Неужели что–то не так с новыми моделями? — спросила она Линареса.
—Нет, Габриела, — вдруг решившись, заявил Линарес. — Я пришел не к тебе, а к твоей маме.
—Нет–нет, — не менее решительно возразила Консуэло. — Какие у нас с вами могут быть дела? К тому же, — в эту минуту она услышала, что в дверь стучат, — к нам гости…
«Гостем» оказался не кто иной, как Рикардо. Увидев его, Консуэло подумала, что, раз уж все так сложилось, ей не следует больше запираться.
—Хорошо, — сказала она, переводя взгляд с Габи на Рикардо, — я скажу вам обоим, что вам давно следовало знать. Сеньор Линарес и я… мы когда–то любили друг друга и были близки…
— Я об этом знаю, — прервал ее Рикардо.
Зато Габриела смотрела на Линареса и свою мать расширенными от изумления глазами.
— Я плохо поступил с твоей мамой, Габриела, — снова вступил в разговор Линарес, — и рскаялся в этом… Умоляю, простите меня. Я тогда сам не знал, что делал. Предал свою единственную настоящую любовь. Этот поступок изуродовал всю мою жизнь. Простите.