Сесар не был его родным сыном, но, как ни странно, закваска у Левши была его, Рамиро. Паренек все хотел получить от жизни, ничего не давая взамен, так же как и Рамиро. Он промышлял неизвестно чем, водился с какими–то темными личностями, но денежки у него имелись — Левша даже приоделся и последнее время смотрелся как настоящий сеньор. Он говорил матери, что ему подвернулась стоящая работенка, что он помогает какой–то международной организации заключать торговые сделки, и Консуэло верила сыну, тогда как Рамиро, и не без основания, давно подозревал, что Сесар погряз в уголовщине.
Даже его собственные дети, Рубен и Йоли, с трудом переносили отца, особенно Рубен, он видел, что вся основная тяжесть их быта лежит на плечах матери, тогда как отец занят только дружками, попойками и не знает, куда себя девать от безделья.
Но что самое скверное — последнее время и Консуэло стала поглядывать на него косо. Долгое время она пыталась наладить отношения между Рамиро и детьми, но это ни к чему хорошему не привело, и мало–помалу в ней зародилось сомнение: а может, дети все–таки правы в своей непримиримой ненависти к отчиму и отцу, может, все же мужчина не так уж необходим в семье — по крайней мере, этот совершенно неисправимый трутень.
Несколько раз она пыталась заговаривать с ним о том, чтобы он наконец нашел работу и перестал висеть на их с Габи и Марисоль шеях, но Рамиро умел увертываться, когда речь заходила о работе.
Он уверял Консуэло, что за первую попавшуюся работу хвататься не стоит. Что поиски достойного дела требуют массы времени, что не хочет же она, наконец, быть женою какого–то мусорщика или уборщика. Консуэло возражала, она считала любой честный труд делом достойным и согласна была быть женою мусорщика. Рамиро тотчас становился в оскорбленную позу: как, неужели она думает, что такой мужчина, как он, может заниматься подобным делом, — и Консуэло умолкала.
Но ропот детей, настроенных против него, делался все явственней, и недовольство Консуэло принимало все более яростные формы, так что Рамиро начинал подумывать, не найдется ли ему временное убежище у кого–нибудь из друзей, например у Фернандо, с дочерью которого дружила Эстер.
Позже выяснилось, что о том же самом помышляла и Эстер. Ей казалось, что все так сошлось в эту пору ее жизни, что дома дольше оставаться невозможно. Приставания Рамиро, восторженное внимание Демокрасио, равнодушие Артуро и ее собственная, внезапно вспыхнувшая после его ранения страсть к нему, — все это мучило ее до такой степени, что хотелось куда–нибудь спрятаться на время и передохнуть ото всех этих переживаний.