Ни в квартире, ни на бронзовом пресс-папье, ни на ручке стенного шкафа не обнаружили ни одного подозрительного отпечатка.
Все занимались поисками мотива. Если в деле Присциллы Идз он выступал вперед, как нос на лице, и подходил ко всем пятерым, то у Сары Джеффи причина вообще отсутствовала. Ее убийство совершил бы только человек в полном помешательстве, а ни один из пятерки ни в коем случае не был безумцем. Поэтому обнаружение мотива любому из них здорово бы помогло. Таким образом, именно причина составляла главную цель бесконечных выяснений.
Два часа из пяти, проведенных Кремером с Холме-ром в моем присутствии, были посвящены дотошным расспросам о его взаимоотношениях с Сарой Джеффи в течение всего их знакомства.
Перли явно доверял мне и, казалось, не прятал в рукаве ни одной карты. Я был тронут. А когда официант принес счет, и Перли, настаивая на оплате его пополам, во время спора обронил замечание о том, что городские ищейки пока не умирают, с голоду, я окончательно убедился в его честности, потому что знал, какое у них жалование. Он был отлично осведомлен о том, что моя платежеспособность, если учитывать даровое проживание в доме Вульфа, раза в четыре превышала его возможности, и не собирался принимать подарки от какого-то плутократа. Тогда мне пришлось заявить, что, поскольку я его пригласил и на карту поставлена моя честь, вопрос об оплате снимается с повестки дня.
Мы вышли вместе. Он двинулся к западу, а я на Леонард-стрит. Мне предстояло заняться Фомозом или Питкином. Дорогой я проголосовал за Питкина.
В пять часов субботнего утра я сидел в кабинете на Леонард-стрит, изучая бумаги из папки. Питкина отпустили домой получасом раньше из другого помещения. Комната, в которой находился я, предназначалась для хранения документов, а отчет в моих руках касался передвижений Джоя Брукера вечером четверга после его ухода от Вульфа. Точность некоторых утверждений Брукера вызывала сомнения, и я пытался отыскать зацепку, позволившую бы говорить о том, что ездил он вовсе не домой в Бруклин, а к Саре Джеффи или Дафни О’Нейл.
Внезапно чей-то голос произнес:
– Эй, Гудвин, легче на поворотах!
В комнате сидели еще помощник районного прокурора и два клерка, разбиравшие бумаги, голос принадлежал помощнику прокурора. Я зевнул. При том, что я действительно спал на одну треть, смешно было притворяться, будто я в состоянии читать.
– Внизу есть комната с диваном, – сообщил кто-то из них. – Сейчас там никого нет. Сегодня суббота.
Я бы заплатил миллион долларов, лишь бы очутиться в постели, и потому отказался. Взамен я встал и объяснил, что пойду ненадолго прогуляться. Но сделал по-другому. Уже ступив на тротуар, я с удивлением обнаружил, что на улице светло. Утреннее солнце помогло мне разогнать сон и вернуть точность зрения. Скоро я поймал такси и назвал шоферу хорошо знакомый адрес.