Спейд покачал головой.
– Нет, я не хочу злоупотреблять ничьей вежливостью. Забудем об этом.
– Ну что вы! – запротестовал Гутман. – Вы же ставите меня в неловкое положение. Я не должен был смеяться над вашими словами, извините, мистер Спейд. Конечно, я питаю к Вилмеру отцовские чувства и предложения вашего принять не могу, но подробности все же хотел бы выслушать.
– Ладно, – сказал Спейд. – Дело обстоит следующим образом. Брайан – самый обычный окружной прокурор, заботящийся только о своей карьере. В основном его волнует то, какие отчеты поместят о нем газеты. Он скорее бросит сомнительное предприятие, опасаясь возможных последствий, нежели станет продолжать его. Он ни за что на свете не поверит в чью-то невиновность, если будет располагать доказательствами вины. Он легче отпустит на свободу полдюжины преступников без улик, чем одного непричастного с уликами.
– Именно перед таким выбором мы его и поставим, – продолжал Спейд. – О соколе он и слышать не пожелает. Будет думать, что сопляк заговаривает ему зубы, нарочно путает. Короче, положитесь на меня. Уж я сумею ему объяснить, что, если он попробует загрести всех, получится такое запутанное дело, в котором никакой суд не разберется. А удовлетворившись сопляком, он без труда добьется обвинительного приговора.
– Нет, сэр. Боюсь, ничего не выйдет. Я просто не представляю, как окружной прокурор сумеет связать воедино Торсби, Джакоби и Вилмера…
– Вы не знаете окружных прокуроров, – перебил его Спейд. – С Торсби все элементарно. Он был бандитом, как и ваш сопляк. У Брайана на этот счет уже есть версия. Тут обойдется без хлопот. Ну, а сопляка можно повесить только один раз. Почему бы не приклеить ему убийство Джакоби, поскольку его уже осудят за убийство Торсби? Они покопаются в своих архивах, отыщут какую-нибудь зацепку и свалят все в одну кучу. А когда докажут, что оба раза стреляли из одного пистолета, все встанет на свои места. Все будут счастливы.
– Да, но… – начал Гутман и запнулся, оглянувшись на парня.
Тот потихоньку выходил на середину комнаты и вскоре очутился между Гутманом и Кэйро. Там он.„остановился. Детские черты его лица придавали неописуемую порочность выражению пламенной ненависти и злобы на нем.
– Ублюдок! – прошипел он Спейду. Тот улыбнулся искренней, веселой улыбкой. – Ублюдок! Я убью тебя! Хватит с меня твоих подначек!
– Не горячись, – улыбнулся Спейд еще радостнее. – Пока сокол у меня, стрелять не стоит. – Он повернулся к Гутману. – Юный Дикий Запад. Может, вы ему объясните, что моя смерть все испортит?