Так почему Полынь? Кажется, она упоминалась в «Гамлете», как что-то негативное. Растение или трава, горькая или ядовитая, её лучше избегать. Трудно проглотить. И видимо, она росла на Лондонской Стене или возле неё, отсюда и название улицы.
— Полынь — это звезда, названная в честь горького растения, — сказала я. — И это растение росло за городскими стенами.
Салем не отрывал взгляда от небес и как будто обдумывал собственные слова.
— Это слово иногда использовалось в английских переводах древних текстов, но оно изменилось. Раньше оно означало нечто иное.
В древнем мире пребывание за воротами города было тяжёлым. Салем был изгнан в дикие земли за пределами Иерусалима; в Лондоне же за стены выбрасывали тела казнённых преступников и мёртвых собак. По ту сторону городских ворот можно было встретить прокажённых и проклятых. Тех, кому не дано вознестись на небеса. Именно там сгнивали проклятые, впавшие в немилость… там Салем сжигал своих жертв, туда тела изменников выбрасывали на съедение псинам.
Там росла полынь. Проклятые земли.
— Проклятие, — сказала я наконец. — Имя звезды — проклятая. Ты проклят.
При этих словах на его лбу засветилась слабая метка — бледное свечение восьмиконечной звезды.
И вот оно — его проклятье. Мой пульс участился.
Когда я проследила за его взглядом до неба, мне показалось, что вдалеке я увидела падающую звезду — ярко-голубой огонёк оставлял след, летя к земле. Его путь и отдалённость вызвали во мне ощущение бескрайнего одиночества… лишь полное уединение, будто я пребывала в вакууме, лишённая всякого смысла. Изоляция расколола мою грудь на секунду чистой, острой боли.
— И часть твоего проклятья заключается в том, что ты не можешь говорить об этом, — сказала я. — Вот почему ты используешь загадки вместо того чтобы просто сказать мне.
Его лицо засияло бледным светом.
Я догадалась верно.
Порыв солёного ветра обдал нас. Даже если я добралась до правды, и это проклятье мучило его, я всё равно не знала его сути. И эта единственная истинная любовь повисла в воздухе как отдельное проклятье. Горькое как полынь, суровое как изгнание.
Мгновение спустя Салем сказал:
— Ты всё ещё мёрзнешь, Аэнор, — его лицо находилось так близко к моему, от его тела исходил жар.
Лёд в моей крови начал постепенно таять, и я снова взглянула на небо. Мы летели над океаном — только мы, лунный свет и волны.
— Каково было на небесах до того, как ты пал? — спросила я наконец. — Если ты можешь мне рассказать.
— Я был воином. Лидером небесного войска, истребителем демонов. Я жил в чистой благодати. И всё же, вопреки сражениям, именно тогда я в последний раз пребывал в умиротворении, а мой разум был спокоен. Здесь я иногда сплю, но никогда не отдыхаю по-настоящему. Будучи богом, я обладал бескрайним в