— Я впервые увидел красоту жизни вокруг меня и понял, что я не мёртв. И я начал осознавать присутствие Шахар где-то вокруг меня. Я выполз из тёмной пещеры и научился по-настоящему жить — познал радости музыки и танца, еды, приготовленной до состояния совершенства. Я с головой бросился в земные удовольствия. Я осознал, что наслаждаюсь женщинами, а они наслаждаются мной. Я научился вновь любить сражения. Я всегда имел ту пустоту внутри меня… но удовольствие могло её маскировать.
— Пока тебя не прокляли. И тогда всё вернулось к той пещере. Верно?
— И теперь ты знаешь всё.
Но я не знала — не всё. Потому что я не знала, кто его истинная любовь.
И эта злосчастная сучка хотела моей смерти.
Полет Салема ускорился после нападения, но я продолжала поглядывать за его плечо, ища кого-либо ещё, пытающегося меня убить.
— Как думаешь, мы ещё увидим этих ледяных ведьм? Они, похоже, очень решительно убеждены, что ты должен оборвать мою жизнь.
Салем обернулся через плечо.
— Не думаю, что они с нами закончили, нет. Но когда я покину этот мир, тебе уже не будет грозить опасность.
Мои мысли всё ещё вертелись вокруг женщины, которая его ждала. Она присоединится к нему на небесах? Я была не из ревнивых, но всё это оставляло горький привкус у меня на языке. Я хотела выследить её и сама оборвать её жизнь.
— Твоя единственная истинная любовь хочет моей смерти, но когда ты уйдёшь, ей станет безразлично. Так, что ли? — эта загадка продолжала крутиться в моей голове как ледяная воронка. — Они сказали, что найдут тебя и убьют, если ты этого не сделаешь. Разобьют тебя на кусочки, чтобы заточить на земле и не дать вернуться домой.
Он посмотрел мне в глаза.
— Ты должна верить всем ужасным словам обо мне — верить тому, что я зло до мозга костей, — его плавный голос скользил по мне соблазнительной лаской. — Но я не наврежу тебе, Аэнор. Я не могу. Ты должна верить в это так же твёрдо, как и в то, что солнце садится каждый день. Мне всё равно, чего хотят ведьмы; я тебя не убью.
Я почувствовала, как что-то в моей груди расслабилось, и я протяжно выдохнула. Я верила ему.
— Вера. Хорошо.
Но что-то по-прежнему беспокоило его, заставляло хмурить лоб.
— Морское стекло по-прежнему у тебя?
— Да.
Он вскинул бровь.
— Хорошо. Мне нравится твоё мышление. Всегда ставишь самосохранение превыше всего.
— И зачем же оно мне понадобится, — спросила я, — если ты мне никогда не навредишь?
— Потому что есть силы, сговаривающиеся против нас, — его тихий шёпот согревал раковину моего уха. — И возможно, тебе придётся поставить меня на место. Вынудить меня опуститься на колени перед тобой, заставить служить тебе, — последнее предложение он умудрился произнести бесконечно чувственным тоном, и моя голова поплыла от эротических мыслей.