Разморённая дневным солнцем, Ася лежала на широкой подвенечно-белой кровати, раскидав руки в разные стороны, и смотрела на свет божий через раздвинутую дверь балкона. С прикроватной тумбочки до неё долетал аромат мимозы. Старательно на все голоса стрекотал многоголосый хор сверчков. На маленьком балконном столике в стеклянной вазочке стояли какие-то разноцветные фрукты, над ними небольшим роем вились осы, и далее сквозь лёгкую ткань занавески, покачивающуюся от слабого ветра, празднично зеленело море.
Ася вновь подумала о возвращении в прежнюю полнозвучную, как ей раньше казалось, жизнь и загрустила оттого, что в отсутствии его льняных волос на соседней подушке всё это полнозвучие выглядело бы теперь до крайности нелепым и бессмысленным. Она не хотела об этом рассуждать сейчас, но какой-то задней, туманной извилистой мыслью всё-таки подумала о расставании. Хотелось захлюпать носом, похныкать, пожаловаться. Интересно, а что он будет делать после этого странного отпуска, который вот-вот закончится? Предложит ли ей попытаться быть вместе, или они банально расстанутся и он больше никогда не будет ей принадлежать целиком? Он как ни в чём ни бывало вернётся в свою семью, к любящей жене, чтобы потом навещать её, Асю, от случая к случаю? Нет-нет, этого не может быть, она слишком хороша для подобной участи, она не заслуживает такой безликой, пошлой предсказуемости. В глазах Аси стояли слёзы, в лице промелькнула боль, образовав неприглядные крохотные складочки вокруг рта. Всё мгновенно представилось в мрачном свете. Сейчас, когда он был рядом на расстоянии вытянутой руки, расставание казалось невозможным, немыслимым, кощунственным и даже несправедливым по отношению к ней. Как же это так получилось, что она, Ася Петровская, позволила сбить себя с ног урагану, прилетевшему неведомо откуда… из захолустной Алексеевки?
— Что ты будешь делать, когда мы вернёмся? — она зачем-то спросила, посмотрев на него в упор взглядом хищной птицы, — Станешь так же обнимать свою жену?
— Ася, женщина с претензиями выглядит до тошноты банально.
— Я не люблю тебя, — с дурацкой гордостью зачем-то соврала Ася, толком и не поняв зачем. Возможно, ей безотчётно захотелось разозлить Евгения, уколоть его любым способом, вывести из равновесия, сделать ему больно или просто спровоцировать его на какой-нибудь неприятный, но необходимый откровенный разговор между мужчиной и женщиной, проще сказать, ей хотелось выяснить отношения.
— Это не страшно, это женщине можно простить, — сказал Евгений, откупоривая штопором очередную запотевшую бутылку.