Разговор увял сам собой, школяр принялся листать учебник, бретер начал вырезать из деревяшки какую-то безделицу, а я прикрыл глаза и погрузился в легкую медитацию, позволив сознанию раствориться в незримой стихии. Пели птицы, легонько журчала меж камней вода, легкий ветерок отгонял комаров, а редких слепней куда больше привлекали лошади, нас они не донимали.
Как вскоре понял, особого вреда излишнее усердие Марты не нанесло, бо́льшую часть нежелательных последствий удалось устранить еще в мыльне, так что сейчас я управлял малыми потоками силы, добиваясь идеальной стабильности эфирного тела, пусть и понимал всю тщетность этих своих попыток превозмочь последствия давнишней травмы. Еще — слушал незримую стихию на случай, если кто-то решится пройтись по округе поисковыми чарами, но все было спокойно.
Ставить Уве защитный контур вокруг лагеря я запретил строго-настрого, поскольку подобного рода охранные заклинания, даже сплетенные самым искусным образом, создавали определенный магический фон и только привлекли бы к нам нежелательное внимание любого оказавшегося поблизости колдуна.
— Как думаешь, мощи и вправду могли впитать в себя святость? — спросил Микаэль, когда солнце миновало зенит.
Я неспешно выпутался из умиротворяющего транса, зачерпнул пригоршню воды и умылся, только после этого пожал плечами:
— Никогда прежде о таком не слышал.
— Либо так, либо святость испарилась сама собой, — заметил маэстро Салазар и фыркнул. — Во что я нисколько не верю. Сами по себе только мухи родятся.
— Надо узнать, когда точно монастырь перестал принимать паломников и когда сюда привезли мощи святого Рафаэля, — подключился к разговору Уве. — Тогда будем знать наверняка. И для этого необязательно пробираться через пикеты!
Микаэль усмехнулся в усы, я покачал головой:
— Уве, по всем признакам здесь происходит нечто экстраординарное. И для начала надо установить, что именно. Из этого и будем исходить.
— Сдается мне, вам просто не хочется ехать в Ренмель, магистр. Вот и хватаетесь за любую причину задержаться в пути.
Маэстро Салазар при этих словах негромко рассмеялся:
— Пацан раскусил тебя, Филипп.
Я лишь поморщился. Отчасти Уве был прав, но лишь отчасти. Я не боялся возвращения в столицу и не оттягивал его ни осознанно, ни бессознательно, дело было исключительно в том, что вернуться хотелось если не триумфатором, то и не жалким просителем, а пока выпавший расклад ничего хорошего не сулил.
Святые небеса! Да Гепард меня без соли и перца скушает, если только косо взглянуть на него вздумаю, про официальные обвинения уже и не говорю!