– Но у меня нет ни одного пенса, кроме моих драгоценностей, конечно, да и у вас…
– Мы скроемся, унося многие тысячи фунтов!
– Где вы их возьмете?
Он понизил голос:
– Послушайте меня, Патриция… Я сейчас докажу мое доверие к вам, раскрою свои планы… Если захотите меня предать, то подпишете мне смертный приговор… Но без вашего согласия я не буду пытаться хоть что-то сделать.
– Я слушаю вас.
– Кажется, Дункэн сказал вам, что прибыло десять кило героина… Он отправит шотландца за ним… Это целое состояние. А мне будет поручено следить за Макнамарой и при необходимости прикрыть его… Если вы согласны убежать со мной, я перехвачу шотландца.
– Что вы имеете в виду, Питер?
– Успокойтесь, я его просто попугаю.
– Вы и в самом деле думаете, что его можно напугать?
– Короче, я придумаю не одно, так другое, а сверток у него заберу, и это будет целое состояние!
– И вы воображаете, что Дункэн…
– Я бы уже давно свел счеты с Дункэном… Но не в Джеке дело, не его бояться надо, а того, другого…
– Кого другого?
– Главного шефа. Если бы я только мог узнать, кто это в точности, то я бы его заложил шпикам, и путь нам был бы открыт.
– Вы на редкость пакостная личность, Питер…
– Патриция?
– Пакостная! Если я и попытаюсь вырваться из этого ада, то уж точно не в вашей компании!
В ярости он бросил:
– С вашим погонщиком овец, не так ли?
– Если бы мой погонщик овец узнал, что вы мне предлагаете, от вас осталось бы мокрое место!
– Силачей я убиваю с особым удовольствием, Патриция… Запомните это!
Блисс и Мартин отпустили в конце концов Сэма под напором Била Мауриса – адвоката, умного, но с сомнительной репутацией. Коллеги его презирали, но при этом отдавали должное его знаниям и интеллекту.
По дороге в Сохо Блюма обуревали темные думы. Он мог предположить, что, несмотря на хитроумие Била Мауриса, Ярд отныне не будет спускать с него глаз и что рано или поздно он попадется в сети, которые ему будут все время расставлять. Он знал неутомимое упорство полиции и прекрасно отдавал себе отчет, что у него нет никаких шансов ускользнуть. Чем ближе подходил он к своему кварталу, тем больше его разбирала жалость к себе. У него совсем не было друзей. Его или ненавидели, или презирали, и все потому, что никто не хотел протянуть ему руку помощи, а еще потому, что он отказался продолжать дело своего отца и пошел в услужение к торговцам наркотиками. К тому же он был тщедушным, жалким на вид, неряшливым, и его хозяева держали его только на второстепенных ролях. Сэм смирился, но бесконечно страдал от этого, обуреваемый фантастической мечтой о какой-нибудь страшной мести.