Я поднялся на крыльцо, замер перед дверьми. Сердце неожиданно забилось быстрее, а на душе поселилось волнение. Но не то, что предшествует страху, напротив, радостное, приятное. Предвкушение.
Я толкнул створки, и, протяжно заскрипев, они поддались.
Внутри был свет. Его испускала одинокая свеча, зажжённая на алтаре в дальнем конце помещения. Я направился вдоль рядов деревянных скамей, по старому деревянному полу.
Остановился в нескольких шагах от алтаря. Странно, снаружи собор выглядел менее внушительным, казался чьей-то могилой. Но теперь ясно видно — это часовня. Место, где собирались люди, чтобы помолиться, прикоснуться к чему-то большему. Ощутить просветление.
Алтарь представлял собой прямоугольный камень с выдолбленной по центру ложбинкой, куда, при желании, можно легко поместить тело. По четырём углам начертаны символы. Свеча стояла в изголовье, наполовину сгоревшая, давая ничтожно мало света.
Я огляделся. Нет, просто мрак стал гуще, налился чернотой, осторожно заполнил всё пространство. Сколько ни вглядывайся — невозможно что-либо увидеть.
Я хмыкнул.
— Может, выйдешь уже? — спросил, обернувшись.
Он соткался из мрака, высокий, статный, широкоплечий. Лицо всё такое же грубое, благородное, с чуть раскосыми зелёными глазами.
— Ты долго, Альтар, — сказал я.
Он пожал плечами.
— Я… наблюдал.
— Хочешь повторить?
Он задумчиво покачал головой.
— Нет. Одного раза достаточно. Больше я никому не позволю разрушить мою обитель. Дети должны знать своё место и следовать правилам. Иначе…
Я коротко рассмеялся.
— Да, мы оба помним, как ты обошёлся с беднягой Иггердом. Он долго не мог сидеть.
Альтар улыбнулся. Искренне, совсем, как раньше.
— Иггерд — непоседа. Ему полезно получать щелчок по носу, иначе однажды характер приведёт его в тупик. Боюсь, как назло, именно тогда меня не окажется рядом. Я ведь не вечен.
— Разумеется, — я усмехнулся, услышав старую шутку. — Пташки донесли мне, что детишки прозвали тебя Чёрным Королём.
— Верно.
— Забавно. Если бы они знали правду…
— Они не узнают, учитель. Если только ты им не скажешь.
В его глазах зародились искорки подозрения. Я махнул рукой, развеяв туман. Лицо Альтара побелело, зелёные глаза превратились в две тонкие щелочки.
— Я не люблю болтать попусту, мальчик, — мой голос перестал излучать наигранное веселье, стал жёстким, колючим. Словно древняя стужа, пробудившаяся ото сна.
Альтар с шумом опустился на колено, склонил голову.
— Я прошу прощения за свой тон, учитель. Больше такого не повторится.
Я улыбнулся. Протянул руку, погладил юношу по чёрным, как смоль, волосам.