— Наверно, сбежавшие из города уже добрались?
Тот пожал плечами.
— Не только, вроде того, добрались, — встрял водитель, глядя на пассажиров в свое зеркальце. — Некоторые даже, вроде того, вернулись.
— Как некоторые вернулись?
— Ну те, кто, вроде того, уцелел.
«Значит, открыли стрельбу, — догадался мэр, хмыкнув своим мыслям. — Конечно, у них же приказ».
— Знаешь такого?
— Вроде того. Сосед с час назад прибежал.
— Вези к нему.
Сосед сидел в палисаднике прямо на земле, уставившись в одну точку. Из простреленной руки, кое-как перевязанной разорванной рубашкой, сочилась кровь. Мэр тронул его за плечо, тот вскрикнул, подняв искаженное болью лицо.
— Да их за такое под трибунал мало! — вскипел мэр. — Устроили бойню?
Вернувшийся из тундры кивнул.
— А переговоры были?
Снова последовал кивок.
— Ты, вроде того, расскажи, как было, — наклонился водитель. — Вроде того, как мне, так и сейчас.
Вернувшийся свидетель заговорил. Сбивчиво, еле двигая губами, будто рот у него был забит песком.
— Мы подошли как люди, — жевал он, — стали метров за сто, а их начальник сразу через громкоговоритель: «Идите назад!» Наши, сложив рупором ладони, закричали: «“Изолированные” прорвались, нам нельзя возвращаться!» «Ничего не знаем, у нас приказ никого не пропускать!» Наши заволновались. Задние напирали, передние приблизились к солдатам на несколько шагов. «Стойте, иначе стреляем!» Начальник сказал это сурово, как мог, а у самого чуть голос не сорвался. Это многих обнадежило. Мол, не будут стрелять, не посмеют. Живые же люди. — Забыв про рану, вернувшийся свидетель смахнул слезу, сразу скривившись от боли. — А они…
— Нет им оправдания, — возмущенно сказал мэр. — Нет, и быть не может.
Но оправдание солдатам было, причем сильнейшее, какое только может быть — страх. Да, ими руководил дикий страх, ни с чем не сравнимый, вот они и открыли огонь, сначала вразнобой — неизвестно, у кого первого сдали нервы, но его выстрел послужил сигналом, — потом все слаженнее, солдаты подхватывали, и кончилось все залпом. Некоторые, и таких было немало, целили в воздух, поверх голов, но и других хватало. Солдаты обезумели, палили и палили, едва перезаряжая винтовки, хотя толпа быстро рассеялась, завалив тундру ранеными и убитыми, а кто оказался счастливее, кто стоял дальше, за спинами сраженных, сразу дал стрекача, так что в считанные секунды оказался на расстоянии, недосягаемом для пуль. Но солдаты не слышали даже офицера, приказавшего прекратить огонь, так что ему пришлось бить шомполом по задранным стволам, а случалось, попадать и по рукам, головам, в общем, куда придется. Это был расстрел, форменный расстрел, как ни крути. Женщины и дети лежали вповалку, истекая кровью, смешивавшейся с грязными лужами. Увидев, что они наделали, солдаты остолбенели, некоторые стали рыдать, как дети, размазывая по щекам слезы грязными ладонями.