Представив эту картину, мэр сел в машину.
Так кто же сомнамбулы? Кто действовал как лунатики? И какая разница, по какую сторону кордона находиться?
— Они за все ответят, — сказал он полицейскому. — За все.
— Перед кем?
Полицейский отвернулся к окну. Мэр и сам понимал, что отвечать было не перед кем. Губернатор? Так он сам приказал выставить заслон. А что стрелять стали — выхода не было. Разве в своем городе он вел себя не так же? И до стрельбы доходило. И до трупов. Он все покрывал. А губернатор тем более замнет это кровавое дело.
— Вроде того, перед богом.
Надо же, водитель и тот все понимает. Да, перед богом, которого нет. Ему ли, мэру, не понимать, что в мире нет справедливости, нет закона. Так чем он отличается от мира сомнамбул, в котором их, как во сне, тоже нет? Боже, что нас ждет! Мэр обхватил голову руками.
— Вроде того, куда везти-то?
Притормозив, водитель обернулся.
— Куда хочешь.
Через неделю после своего победоносного вторжения вирус уже хозяйничал повсюду. Подавляя последние очаги сопротивления, он брал забаррикадировавшихся в домах на измор. Голод и жажда, два его верных союзника, две неразлучные палки-погонялки, заставляли выбрасывать белый флаг, сдаваться на милость победителя. И сомнамбулизм охотно брал в плен. Правда, не всех, посреди города, населенного теперь лунатиками, оставалась горстка тех, кого он пощадил. Каким критерием он руководствовался — было такой же тайной, как и сама его природа. Интеллект ли оказывал сопротивление болезни, замедляя ее течение, как писал в своих дневниках врач? Однако его самого интеллект не спас. Быть может, сильные духом успешно противостояли болезни? Но охотника на полярных волков трудно было назвать слабым. Да и другие жертвы вируса были люди суровые и закаленные, одним словом, северяне, привыкшие к невзгодам. Женщины, дети, старики — сомнамбулизм не давал им поблажки. Помимо священника и учителя, в число помилованных попали городской глава, пара служащих его администрации, в частности, его «вродетогошный» водитель, вернувшийся из тундры свидетель бойни, устроенной солдатами, сыновья Варгиных и еще десятка полтора человек, принадлежавших различным слоям общества — полицейский, воспитательница детского сада, какой-то заросший грязный бродяга без определенных занятий, аккуратно причесанный «на пробор» провизор, гордившийся своим местом, тот самый, которого возмутило когда-то сравнение его с сомнамбулой, мол, у него вместо мозгов ганглии и его работу может выполнять чуть ли не насекомое — ох, уж этот школьный всезнайка, раскукарекался, будто перед учениками! Оказался среди счастливчиков и владелец того кафе, где произошла их стычка, и несколько завсегдатаев, ее свидетелей, теперь все они были в одной лодке, дрейфующей неизвестно куда в море лунатиков. Неделя — это срок. Характерный срок для того, чтобы выявить способность организма противостоять вирусу или чтобы тот дал о себе знать известными симптомами. Врач был не нужен: каждый мог поставить себе диагноз сам, а бороться с вирусом все равно не умели. Прошедшие это испытание могли считаться проскочившими через его сети. Оставалось найти этих счастливцев, чтобы как-то сплотить.