Но лунатиков, как диких животных, ничего не брало. Им отключили электричество. Оно им было не нужно. Вместо воды из крана они пили из грязных луж. На футбольных площадках, где раньше гоняли мяч, дети-сомнамбулы сидели на корточках каменными истуканами, засунув в рот грязный палец. Они сосали его во сне, как младенцы, спящие с широко открытыми, словно при базедовой болезни, глазами, и только время от времени повторяли какое-нибудь односложное междометие вроде «ням-ням» или «кляк-кляк». Все это производило жуткое впечатление. Разведывательный вертолет ежедневно кружил над городом, доставляя губернатору все новые снимки. Один был мерзостнее другого. Мало того, что процветал каннибализм, мало того, что город тонул в экскрементах — сомнамбулы испражнялись где попало, — так среди них еще восторжествовала грубая сила. Болезнь не притупила сексуального влечения, если только не наоборот, как это бывает во многих случаях врожденного идиотизма, усилило его, и женщин насиловали прямо на улицах. Совокуплялись с животной страстью, посреди грязи, объедков и гниющего человеческого мяса. Женщины, которых лучше назвать самками, впрочем, не сопротивлялись, молча принимая свою долю, как коровы, подпустившие быка. Они отдавались покорно, но все равно получали потом побои от озверевших партнеров. Кричала и вырывалась только одна — воспитательница детского сада, которую обошел стороной вирус, уготовив ей другую ужасную судьбу. Подняв голову к небу, она громко умоляла летчика, наблюдавшего всю сцену, о помощи. Но спускаться у того не было приказа, да и откуда ему было знать, что она не одна из сомнамбул? Отсутствие у нее болезни делало ее сильнее, ее реакции были быстрее, а движения резче, чем у лунатиков. Но их было несколько. И все равно она отбивалась, пока мордатый сторож не ударил ее сзади палкой. Она захрипела и затихла. Летчик не смог сделать снимок. Вместо этого он выпустил пулеметную очередь, прибавив в городе несколько мертвецов. Сообщать об этом он, конечно, не собирался. Подумаешь, сомнамбулы, ими больше никто не интересовался. Вертолет быстро лег набок и, тарахтя, понесся из ада. А оставшиеся в нем грешники продолжали участвовать в кошмарах. Дошло до того, что стали убивать детей. Они были хуже дикарей. Хуже львов, которые пожирают котят от других самцов. У тех жестокость оправдывается продолжением своего рода, а здесь все было бессмысленно. Убивали ради убийства. Просто так. Как маньяки в фильме ужасов. Лагерный охранник, тот самый, пристреливший заболевших собак, наткнувшись на ребенка, перерезал ему горло кухонным ножом.