Однако месяц шёл за месяцем, а его высочеству я не надоедала. Прошла зима, отшумев зимними праздниками и удивив меня количеством выпавшего снега – я-то думала, что здесь будут зимние ливни. Наступил март, вернее, как здесь говорили, месяц пробуждения насекомых, а Тайрен находил всё новые и новые темы для бесед, да и ночами его пыл не снижался. Я, признаться, тоже вносила свою лепту, расспрашивая его о стране, в которой оказалась, о её нравах, законах и обычаях. Конечно, обо всём это можно было бы расспросить и наставника Фона, но тот и так со мной мучился, и мне было неловко нагружать его ещё и своим любопытством. Тайрену же, кажется, доставляло удовольствие меня просвещать. Он подробно объяснял то, что было мне непонятно, нередко смеялся или удивлялся моей реакции, и между нами начиналась новые споры, в которых никому не удавалось переубедить другого, но зато время пролетало незаметно в охватывавшем нас обоих азарте.
И однажды настал день, когда одна из наложниц вдруг вечером подсела к моему столику, когда я копировала одно из стихотворений «Древних гимнов» – сборника песен, записанных в незапамятные времена и обязательных для заучивания наизусть любому человеку, претендующего хотя бы на зачатки образованности.
– Что ты делаешь? – спросила она.
Её голос прозвучал вполне дружелюбно, и потому я тоже ответила спокойно:
– Занимаюсь каллиграфией. Я недавно начала изучать вашу грамоту, мне надо тренироваться.
– Ну, это не помешает и тем, что начал давно, – заметила она, заставив меня несколько удивиться – я-то привычно ожидала колкости. – Можно взглянуть?
Я молча повернула к ней листок.
– Что ж, вполне неплохо. Ты ведь из западных пределов, сестра Тальо?
– Именно так, сестра… – я замялась.
– Кадж. Шэйн Кадж.
– Рада знакомству, – сказала я, и она усмехнулась, словно хорошей шутке.
– И правда. Мы до сих пор не говорили – так что совсем не знаем друг друга.
– А вы не боитесь, что вас осудят? – я кивнула в сторону остальных девушек, которые не то чтобы глазели на нас, но покашивались. – Я не пользуюсь популярностью.
– Люди всегда найдут, за что осудить, – Кадж пожала плечами. – Но я уверена, что очень многие из них не отказались бы свести с тобой знакомство поближе, когда б не шли на поводу у старшей сестры Кольхог. И, между нами, – она понизила голос, – Кольхог слишком много о себе мнит. Его высочество уже давно не так к ней благосклонен, как когда-то.
– Но она выше нас рангом.
– С этим не поспоришь. Но, быть может, скоро ей придётся потесниться.
Мы помолчали, наблюдая за занятыми рукоделием и шашками наложницами.