Я — тот, который на видео — не выказываю никакого неудобства по поводу этого факта. Подняв руку вверх, несу оставшиеся пальцы к виску, точно пытаясь отдать честь, но раньше, чем я успеваю это сделать, оставшиеся пальцы отваливаются. Кисть остаётся полностью беспалой; вниз стекает густая чёрная кровь.
Я сглатываю. Нынешний я, сидящий в машине. Видеть такое зрелище… кажется, меня начало мутить.
Я с видео реагирую совсем иначе. Лицо искажается в почти театральной гримасе, изображающей карикатурную досаду. Куцый обрубок руки прикрывает рот, голова качается. “Ай-я-яй, что же делать!”
А затем моё лицо — словно у меня возникла блестящая идея — театрально озаряется невинной улыбкой. Я разворачиваюсь вокруг своей оси — и именно в этот момент я-настоящий вижу ещё одно действующее лицо на видео.
Он сидит на стуле, позади меня. Связанный. Видео беззвучное, но, судя по судорожным попыткам освободиться — он ещё жив и кричит во всё горло.
Камера движется вперёд — так, чтобы я-реальный мог разглядеть лицо. Незнакомое лицо, острые черты лица… и надпись, вырезанная на лбу. “Я убийца”. На левой щеке — грустный смайлик, на правой — цифра “9”. На этот раз кровь красная, и она ещё свежая, сочится из ран, превращая тем самым рисунок в расплывчатое месиво.
А затем ему на плечо ложится беспалая рука. Связанный тип, вытаращив глаза, мечется ещё сильнее…
И происходит — это. Чёрные, под цвет осквернённой крови, линии идут от него ко мне. Рот жертвы искажается в таком диком крике, что я практически слышу его. Он бьётся в судорогах, в то время, как моя рука на его плече неподвижна. Чёрное мельтешение, больше похожее на спецэффекты, мешает мне разглядеть детали, но тело неистово бьётся, извивается… а затем обмирает и безвольной куклой повисает на верёвках. Иссушенное, бледное, как какая-то мумия.
Я — экранный я — салютую на камеру совершенно здоровой рукой со всеми полагающимися пальцами.
Черный экран.
Я гляжу в него ещё секунд десять, осмысляя увиденное только что, прежде, чем могу хоть немного о чём-то подумать.
Что же. Сделать выводы несложно: понять, ценой чего я сейчас жив. Дар небес — так, кажется, я подумал перед тем, как некто прислал мне это кино?
Нет. Это оказалась сделка с дьяволом. Остаётся хотя бы надеяться, что и жертва — всё- таки не невинный агнец. Мне казалось, что плохо не понимать, почему я жив. Нет, плохо не понимать, как я дошел до того, чтобы снимать такие видеоролики. Мог ли я сойти с ума всего за неделю? Пока что всё указывало на это.
Но худшим казался тот факт, что я не могу быть ни в чём уверен. Ни в чём, что происходило за прошедшую неделю. Знаю только одно — раньше я мог вытаскивать из других лишь болезни, но никак не лечиться за их счет сам.