Все трое амбалов заинтригованно глядели на экран, где я-прошлый шагнул в помещение, заполненное свиньями, и ничего не понимали — как и я-настоящий, впрочем.
Я на видео замолчал, зато другие звуки — хрюканье, визг и копошение сотен животных — так и лились с экрана. Затем я-прошлый достал пистолет и…
— Чё? — главный обернулся на меня. — Отстреливать свиней? Ты совсем ё*нутый?
Я не отвечал ему, глядя, как прошлый я стреляет раз за разом, с каждым выстрелом уменьшая поголовье. Шесть, семь, восемь… на девятый раз пистолет только щёлкнул — кончились патроны.
Я-прошлый картинно покачал головой и состроил расстроенную рожу. Сейчас я узнавал то же самое выражение жуткой клоунады, которое было на самом первом видео — точнее, втором, обогнавшем первое. Ай-я-яй, нет патронов, что же делать? Затем я-прошлый просиял, и, театрально хлопнув себя по лбу, отбросил бесполезный пистолет в сторону.
Что и в какой момент произошло — я не заметил; не уловил секунду. Но свиной визг возрос до оперной громкости, а затем…
Амбалы охренело переводили взгляд с меня-настоящего, лежащего перед ними, на меня-прошлого и дикое месиво, бывшее только что сотней свиней, на экране телефона.
…говорят, нельзя разучиться ездить на велосипеде. Не знаю, я никогда и не умел на нём ездить, но охотно верю, что это так. Даже не увидев на видео ничего, что показывало бы, как это делается… я вспомнил. Как пишут в книгах — «в голове что-то щёлкнуло».
— Назад! — заорал главный, отдёргивая от моего лица телефон. — Он…
А затем я сделал то же самое, что увидел в ролике десять секунд назад. Один из амбалов рванул вперёд, два назад, но уйти не успел ни один; за спиной раздался истошный крик, в котором я узнал Катю… но это всё было как сквозь туман. Всё моё сознание заполнил непрерывный, мощный, поток энергии, вливающийся в моё тело. Поток жизненной энергии.
Охренеть, как же я люблю жизнь.
…я встал. Ноги не болели, руки тоже, а вот одежда была измочалена в клочья. На кухне валялись два тела, от которых несло тухлятиной и разложением; сзади раздавались сдавленные стоны. Обернувшись, я увидел, что третьего амбала — того, что владел телекинезом — задело только частично. Вся нижняя половина его тела представляла собой то же тухлое месиво, а верхняя была всё ещё живой; на лице застыло выражение непереносимой боли…
Ну, мне было сложно испытывать к нему сострадание.
Я шагнул вперёд. Амбал что-то забормотал, совсем уж неразборчиво, попытался отползти, но тело не слушалось его. Рядом с ним — ещё один труп… Кажется, это Катин отец. Был. Его смерти я, разумеется, не хотел — но и особой жалости тоже не почувствовал.