Руки снова сжимают раковину. Белую, блестящую, как и всё тут. Да уж, этот туалет — не чета тому, привокзальному и обшарпанному. Всё сияет, и зеркало начищено от души…
А только какая разница, если в нём всё равно отражается то же самое лицо?
Посмотреть на себя в зеркало я не успеваю. Перед глазами всё плывёт, и я ощущаю, что падаю.
Я открываю глаза. Голова болит — но это не та боль, к которой я привык; не боль от болезни, а просто… трещит череп. Кажется, при падении я неплохо стукнулся обо что-то.
Потолок над головой — белее белого; попытавшись оглядеться, я убеждаюсь, что этот цвет здесь — основной. Белые стены, белый свет люминесцентных ламп, белые занавески на окнах, белое одеяло. Подушку под своей головой я не вижу, но она наверняка тоже белая. А ещё накрахмаленная до хруста; мне в ноздри врезается этот специфичный запах.
Похоже, я в больнице. Пары секунд достаточно, чтобы осознать, что в руку что-то воткнуто. Капельница? Кажется, да. Вторая рука рефлекторно тянется, чтобы выдернуть из вены иглу.
— Стойте-стойте-стойте! — едва только я попытался сделать это, как дверь открылась и в палату вошла медсестра. Симпатичная, моя ровесница или чуть старше — впрочем, сейчас это едва ли имело значение. — Вам не положено.
— А мне не поможет, — хрипло заметил я в ответ. — Бесполезно. Чернокровие на последней стадии, что может сделать капельница?
— Это уж решит доктор, — решительно шагнув вперёд, медсестра кладёт ладонь на пластырь. — Но вам не положено самостоятельно отрываться от капельницы. Глядите, тут всего-то на пару минут осталось.
Что за дурацкий тон… она говорит со мной как с ребёнком. Но и я, наверное, хорош: «не поможет», «что может сделать?»… Мне-то всё равно, я уже смирился с тем, что долго не проживу, а вот у неё могут быть неприятности.
— Ладно, — я кивнул и вновь откинулся на подушку. — Где я, собственно говоря?
— Больница имени Лазаря Симницкого, — сообщила мне медсестра. — Вас доставили в вип-палату полтора часа назад.
Доставили? В вип-палату? Очень интересные дела. Если честно, я бы куда меньше удивился, очнись я в какой-нибудь там городской муниципальной больнице номер семь, в общей палате для острых больных с прямым выходом в морг. Или вообще в хосписе.
— Это же платная больница, так? — я поглядел на неё. — Не думаю, что я смогу…
— Всё уже оплачено, — улыбнулась медсестра профессиональной улыбкой. — Не нужно беспокоиться. Лежите и не напрягайтесь, помимо основной болезни, у вас ещё лёгкий ушиб с сотрясением.
То-то голова так болит… А девчонке нужно отдать должное: «основная болезнь». Ну, да, при безнадёжных больных обычно стараются не называть их болезнь вслух.