– Жива, – с уверенностью заявил Мортен и пожевал папироску. – Эта шельма переживёт всех нас просто из вредности. Хм, представляешь, если ревинтол, который Аврора ищет с таким упорством, – это та самая «Персефона»? Слышал, именно эту формулу никак не могут повторить наши доблестные лаборанты: то пробирка с реактивами треснет, то кто-то по ошибке добавит лишнюю каплю твоих эритроцитов, то диффузор сломается – тридцать три несчастья уже случились с этой «Персефоной». Аврора аж в Романа папкой швырнула, когда узнала, что лаборанты в очередной раз потеряли пробирку прям средь пустой комнаты, да приказала отложить несчастливую формулу в долгий ящик. А потом у неё появился «Линден» с его выдающимися результатами – на него у неё теперь все надежды.
Мужчины курили в тишине, погружённые в свои думы. Доминик поглядывал на «Чарну». Правый глаз почти не видел. До приступа оставалось совсем мало времени.
– Отставить киснуть. – Мортен ткнул друга ногой.
– Чего не киснуть?
– Сам знаешь, чего. Вон уже с лица весь сошёл, в глазах жизни нет. На пушку не зыркай. Не дам.
– А ты мой утешитель?
– Утешитель, если бы вы нуждались в жилетке, капрал. Про сявку нашу слышал?
– Какую сявку?
– Собаку эту, что на привязь Джойс посадила. Барашек её ненаглядный. Вчера цепь перегрыз, представляешь? И удрал! Вот что значит – сила воли.
– А может быть, я хочу сидеть на своей цепи? – тихо произнёс капрал, поняв незатейливую аллегорию.
– А тебе оно зачем?
Каан посмотрел на Мортена с обидой.
Мужчина махнул рукой. Они замолчали.
– Голова болит? – спросил Мортен, наблюдая, как Доминик вдруг согнулся и сжал голову у висков.
– Болит.
– Позвать Сели?
– Без неё справлюсь. …Gut’a!
Каан застонал. Он с трудом подавил желание закричать от резкого импульса, пронзившего его череп от лба до затылка, будто в голове вдруг закоротило пучок проводов. Он зажмурился, правый глаз затянула серая пелена.
– Gut’a! Gut’a!
– Может, всё-таки позвать блондиночку? Сквернословие тут едва ли поможет, – забеспокоился Мортен. – А она, может, и наколдует таблеточку.
– Не надо, – повторил капрал.
– Тогда что мне сделать?
Доминик ударил себя по голове и тяжело задышал. Из ослепшего глаза потекли слёзы. Мужчина сполз на пол и упёрся лбом в обтесанные доски, сжимаясь в комок под оглушающими импульсами приступа головной боли. Он так и просидел около двадцати минут, сжимая виски. Мортен остался наблюдать, не решаясь ослушаться просьбы друга ничего не предпринимать. Странная картина, если б кто увидел: Мортен курит, а рядом от боли корчится человек.
Потом стоны Доминика стали тише, а дыхание успокоилось. Через пару минут Каан разогнулся и, медленно сев, достал из кармана какую-то пилюлю в блистере.