Айла проснулась и застонала. Эрнан отвлёкся от испачканного копотью полусгоревшего чёрного напульсника, который он уже четвёртый час кряду задумчиво проминал между пальцами. К этому моменту кантамбриец просидел у кровати пострадавшей в пламени девушки несколько часов в ожидании, когда она очнётся после наркоза. Одна из медсестёр, что застала его в общей палате после операции по трансплантации тканей, попыталась отправить его в казарму в соответствии с регламентом «Мэссив Генетик», но сразу отступила, когда он поднял на неё чёрные страшные глаза.
– Но госпожа Сантери…
– То, что я здесь, госпоже Сантери сейчас вообще безразлично, – грубо ответил Эрнан и закрыл дверь перед носом медсестры.
Превозмогая боль, Айла открыла один глаз. В помещении было темно и тихо. Приглушённый свет потолочных ламп едва-едва пробивался сквозь тьму. Из черноты на Айлу смотрел будто незнакомый ей человек. Черты лица Эрнана обострились и стали жёсткими, они словно застыли в маске злобы и скорби.
В палате реанимации, кроме Айлы, находилось ещё двое: охранник, что во время взрыва дежурил у её бокса, и уборщица, которая в тот момент драила туалет на двадцать шестом. Ещё одна койка пустовала. Недавно на ней лежало почти полностью уничтоженное огнём тело, но его уже увезли.
– Не двигайся, – голос Монтонари был севшим, грубым и глухим. – На тебе маска. Ты надышалась дымом.
На лице сдвинулся с места влажный бинт. Обожжённые губы зашевелились.
– Что случилось?
Девушка подняла свободную руку, ту, что не была замотана бинтами, и потянулась к лицу.
– Это бинты с ревинтолом. Говорят, он поможет искусственной коже прижиться быстрее, – пожал плечами Эрнан. – Это просто бинт, второй глаз тебе спасли, и волосы тоже отрастут. Всё может быть не так уж и плохо.
Замотанное повязками тело болело так сильно, будто кожу натёрли железной мочалкой для оттирания ржавчины.